В: Ну, в этот момент я его просто не знал. Я, честно говоря, очень надеялся, что это шняга какая-то, что он не писал письмо Путину.
А: Я читал письмо. Это не шняга. Это ужасное письмо. И чтение его действительно оставляет горькое впечатление.
В: Я потом выяснил, что да. Но я был очень разочарован, когда узнал.
Евгений Швидлер
(продолжение разговора)
“Свобода их больше не знать”
А: После всей истории с отъездом Березовского вы в Лондоне общались?
Ш: Мы его встретили, причем с Ромой, на улице один раз. Он же в этот момент в газетах что-то говорил такое негативное про Рому, странное. “Здрасьте”. – “Здрасьте”. И он пошел, знаешь, не останавливаясь.
А: Есть такая легенда, что он Роме бросил вызов в суд, тоже случайно его встретив.
Ш: Да, но это уже совсем другое время было, несколько лет спустя. Мы уже знали, что он хочет в суд подать. Рома все время общался с Бадри, и Бадри занимал такую позицию, что он участвовать в этом не будет, он все знает и вымогателем не будет. Он признателен, и все такое.
У Бадри ко мне было чуть-чуть особое отношение. Они попали с этим фондом Salford и с Иоффе, твоим знакомым. И он все время Роме приносил эти проекты, которые вы знаете хорошо, в том числе “Боржоми”, – просил, чтобы мы ими занимались, коинвестировали или вместе как-то делали. Я не хотел с ними работать – притом что к Бадри лично у меня не было никаких претензий. Но вместе опять начинать совсем неохота было.
А: Общий образ вашего взаимодействия более-менее понятен. Потом в какой-то момент вы заплатили им деньги, и они вообще ушли. Когда вы с ним рассчитались полностью?
Ш: Начиная с 2000–2001 года, постепенно. Где-то к 2003 году все было вообще закончено. Они нашли здесь
[242] эту новую бригаду, они не были очень довольны ими, но зато те их развлекали.
А: Эта бригада должна была выполнять ту же функцию, что и вы, – заниматься бизнесом? Женя Иоффе и другие в какой-то степени заместили вас, так я понимаю, в их глазах?
Ш: Да, можно так сказать. Просто в другом масштабе, и вообще в другую сторону деньги пошли. Но выглядело это для них заманчиво, когда они футболиста покупали в Бразилии и так далее.
А: Существует легенда, что Березовский пытался получить с вас миллиард – это все легенда, так?
Ш: Он все время пытался получить еще какие-то деньги. Они все время вспоминали что-то такое, говорили: “А знаешь, а еще, наверное, проценты. А если бы вы сделали не так, наверное, мы могли бы больше получить”. Они были в тяжелой эмиграции – не в бытовом плане, а что я был такой важный, и вдруг… Бадри оказался вообще в Грузии запертым. А в это время, ты знаешь, все бурно развивалось, все у нас шло вверх. Все компании стали публичные, бонды стали размещаться миллиардами, а не кусочками какими-то. Казалось, что потолка вообще нету. А они остались при своей сумме денег.
А: Хотя очень большой.
Ш: Хочешь, я тебе проиллюстрирую, какой большой? За все время мы заплатили им 2,5 миллиарда. Но концентрированно в это время они получили 1 миллиард 300. Что можно было на 1 миллиард 300 купить? Можно было купить 12 процентов “Газпрома”, можно было купить весь Сбербанк, во всем Пенсионном фонде России, по-моему, меньше было. То есть деньги просто безумные. Еще раз напоминаю: это 2000 год, через полтора года после 1998-го, когда мы доплачивали миллион в день в компанию и 8 долларов получали за баррель нефти.
А: Березовский вообще-то еврей, а основа еврейского сознания – это договор. Мы договорились, мы пожали руки – дело закрыто. Как можно приходить обратно к тем, с кем уже договорился, и снова просить деньги? Это тебя не удивляло так сильно?
Ш: Меня нет, потому что если тебе нужно было бы проиллюстрировать беспринципность, возведенную в принцип, – это вот он. Для него это все.
А: Вы стали еще что-то платить после этого?
Ш: Один или два раза еще. Рома считал, что… я не знаю, что он считал, ты у него спроси, но в суде он сказал: “Я купил свободу их больше не знать”. После этого Борис ходил, ходил, ходил вокруг года два-три и начал историю с судом.
За это время он судился с вами и выиграл. Ты не представляешь, как это его воодушевило. Откуда я знаю? Я с ним не разговаривал, но у нас все равно есть много общих знакомых. Это на него ужасно подействовало: он решил, что полностью разобрался в суде, что у него суперадвокаты, что сейчас он будет тут лохов иметь. И все это началось…
Ты знаешь, что там процедура длинная. Тебе нужно лично вручить повестку в суд. Это не кусочек бумаги, это целое дело. Он возил его с собой в машине. Мы с Ромой шли по Слоун-стрит и зашли в магазин, потому что было холодно, а у меня не было свитера. Он ко мне пристал: “Давай зайдем в магазин и купим”. Мы зашли в магазин, и тут Березовский идет со своим делом, он шел мимо в соседний магазин, очень обрадовался. Это все драма для журналистов, потому что на самом деле ему не нужно было этого делать, он мог это просто домой принести.
А: Он кинул бумаги вам под ноги?
Ш: Да, он начал орать, кинул под ноги, тут же побежал в газету и все это рассказал. Драма небольшая, но смешная. Еще раз говорю, необходимости в этом не было. Потом начались обмены письмами. И он реально стал распространять слух, что мы предложили ему миллиард. У него была идея, что Рома ни при каких обстоятельствах не пойдет в суд, его не пустят, поэтому он заплатит. А если заплатит – дальше вопрос торговли. Борис нескольким моим знакомым объяснял, что ему предлагали миллиард, а он нас послал.
А: Это была ложь, наверное.
Ш: Да. С нашей стороны – ни при каких обстоятельствах, ни копейки. Причем Рома так решил именно по тем причинам, которые он перечислил… Понятно я говорю?
А: По каким причинам?
Ш: Что ему не разрешат.
А: Деньги давать Березовскому нельзя, я понимаю. А потом он выходил на вас с просьбой о деньгах после суда или про это вообще не говорили?
Ш: Он мне звонил. Это к вопросу об угрозах, что мы такие сволочи конченые, и пятое-десятое. Он мне позвонил в офис. Я сказал секретарю, что этого не может быть и это самозванец.
А: Может, это действительно был самозванец?
Ш: Нет. Это не был самозванец. Потому что потом я подумал и говорю: “Ну перезвони назад”. Он просил с ним встретиться. Он говорил про детей: “Теперь детям нечего есть, ты поговори с Леной”. Я с Леной встретился.
