Как бы я охарактеризовал 1990-е годы? Молодость – это всегда прекрасно. Я думаю, что и в 1930-е годы, когда было ужасное время, и, наверное, сегодня, когда ты молодой, – у тебя все в розовом, другие эмоции. У меня был “Садко Аркада”…
А: Торговый центр и ресторан?
Ш: Да, торговый центр и ресторан, куда ходила вся Москва. Это были и люди интеллигентные, и бандиты, которые в те времена были везде и повсюду. Но так как я сам был из низов, то знал, конечно, каких-то бандитов, со всеми общался, и ко мне было достаточно уважительное отношение.
А: Никому ничего за крышу не платил?
Ш: Никогда я не платил никому ни за крышу, ни за что. Наверное, по глупости, но я был духовитый и дрался чуть ли не с каждым – все меня знали, что я духовитый, что бесполезно со мной, упертый. Помню, ко мне приходили в “Садко”, все время кто-то хотел от меня получать: “Кто главный у вас? Кому платите?” – этот набор фраз был ежедневный. И в какой-то момент я собрал бандитов и говорю: “Давайте так. Есть “Садко”, туда все ходят с детьми кушать, и там все себя должны вести интеллигентно, как животные, когда приходят на водопой”. Это была очень большая сходка в “Садко”. И подействовало. Ты знаешь, настолько все это понимали, что подействовало. Это было кошмарное время, 1993–1995 годы, жизнь человеческая не стоила ничего.
А: Да, каждый день кого-то убивали.
Ш: Кого-то убивали, но никто не боялся. Лично у меня не было страха.
А: У нас тоже не очень, насколько я помню. Хотя разные были истории: и детей я вывозил, и завешивал одеялами стекла, чтобы снайпер с улицы не застрелил. Было какое-то ощущение драйва, свободы. Еще молодость была и эти сумасшедшие деньги, конечно, тоже. Страшно не было, это правда.
Ш: Была приватизация, я в ней активно участвовал, какие-то новые предприятия покупали. Я ничего не понимал в этом, было интересно. Помню хорошо то время: мне было жалко спать, я спал два-три часа в сутки, боялся проспать это время. Я понимал, что это единственный шанс в жизни, за который надо держаться, что больше уже такого не будет никогда, и если сейчас не заработать на будущее, потом не заработать точно.
А: Ты тогда заработал первые серьезные деньги, десяток миллионов долларов. У тебя потом еще, кажется, были какие-то деловые контакты с Березовским по “Союзплодоимпорту”?
Ш: Я помню, как покупался “Союзплодоимпорт”. Это смешная история. Там был пакет ЮКОСа, МЕНАТЕПа. Березовский меня просил, чтобы я его взял в алкогольный бизнес, на 25 процентов. Я ему сказал “да”, но не сказал, что у меня есть с МЕНАТЕПом проблемы – что меня окружает начальник охраны, небезызвестный Пичугин, арестовывает, ловит меня возле дома, не дает мне возможности скупать акции. Они мне противостояли с Сорочкиным. Сорочкин свои акции передал в управление ЮКОСу, и они со мной боролись за контроль над “Союзплодоимпортом”.
А: Грозили?
Ш: Угрожали. Но у меня сосед был Куликов, который тогда был вице-премьером
[51] и курировал силовые органы. Я жил наверху, а он подо мной, поэтому у Пичугина все закончилось печально. Когда он окружил дом, я просто спустился, говорю: “Анатолий Сергеевич, там окружили дом. Я не знаю, кто это, но посмотрите – вы все-таки человек, который охраняет государство”. Он позвонил в приемную, вызвали охрану, и их всех связали. Начали разбираться – это служба МЕНАТЕПа, Пичугина, и ему пригрозили, что отнимут лицензию. И они отвалили.
Потом был Невзлин. Он просил Березовского устроить встречу со мной на территории Березовского и как-то договориться по пакету, чтобы я его у них выкупил. Начиналось, по-моему, с 300 миллионов. Березовский мне говорит: “Если ты покупаешь, я у тебя забираю 25 копеек”. Я говорю: “Борис Абрамович, не проблема”. В процессе, когда мы договаривались, у них произошло первое слияние ЮКОСа и “Сибнефти”. Тогда Бадри с Березовским меня вызывают, говорят: “Юр, ничем не можем помочь, потому что они стали нашими партнерами, и мы с себя снимаем обязательства. Ты сам там”. И слили меня. Мне было это неприятно, но в конечном итоге я договорился: купил пакет за 15 миллионов вместо 300.
Всем было тяжело
Ш: Я хочу так охарактеризовать 90-е годы: было нелегко, но было как-то достаточно приятно и спокойно преодолевать эти трудности. Были всякие смешные истории. В Екатеринбурге мы проводили собрание на металлургическом предприятии. Я приехал на собрание, у меня была генеральная доверенность. Я с собой взял какую-то охрану, такой полу-ЧОП, полумилиционеры, знаешь, тогда милиция практиковала такое. К этому предприятию шла сельская дорога, и ее перегородили бэтээрами солдаты, местная милиция и бандиты, чтоб мы не доехали до собрания. Я помню, что мы нашли какого-то местного проводника и пешком шли тропой по болоту, по какой-то тайге часа два-три. Мы все-таки пришли на это собрание, я проголосовал, поменяли директора и улетели обратно в Москву. Вот такая история была.
Я не ждал опасности. Ну, были бандиты, наезжали они, но можно было пойти, в конце концов, в милицию или в КГБ. Там ребята были хорошие, ты сам помнишь.
А: Да, мы только туда и ходили.
Ш: Можно было защититься, найти каких-то переговорщиков и разговаривать. Ну а когда милиция – бандиты, как защищаться?
А: Трудно. Ну, можно идти в Следственный комитет, можно в ФСБ, только играя на их противоречиях между собой.
Ш: В 90-х я плотно работал с милицией. Они тогда тоже не понимали, что происходит: с одной стороны, бандиты вроде бы хозяйничают в городе, но вроде бы есть и милиция. Я со всякими начальниками милицейскими разговаривал, много было порядочных людей, смелых. Когда были серьезные разборки бандитов – выезжали, не боялись, что их убьют. Если какому-то ГУВД подаришь две оперативных машины, они были безумно благодарны. Речь о коррупции не шла: милиция, прокуратура и бизнес сотрудничали в это тяжелое время друг с другом и друг другу помогали.
А: Было много порядочных людей?
Ш: Помню, не было даже речи, чтоб дать кому-то взятку. Помочь семьям милиционеров – да, обновить автопарк, купить форму какую-то, но не взятки.
А: Сейчас есть представление, что все кругом было коррумпировано, все брали деньги, все было гнилое. Это, безусловно, сильное преувеличение, это не так.
Ш: Были некоторые экземпляры, такие как Рушайло. У меня в ресторан он, не стесняясь, приходил со всей курганской группировкой, которая там всех перестреляла. Он открыто сидел с ними в ресторане. Он был начальником московского УБОПа
[52]. Было противно смотреть на это. Такие экземпляры были. Но в целом очень порядочные были люди, и не было ощущения, что кто-то хочет тебя задавить, что-то с тебя потребовать, прийти обыскать офис, чтобы взять взятку, – такого в 90-е не было, согласись.
