А: Что ты еще про Хасавюрт помнишь?
Г: Про Хасавюрт я только помню, насколько это было важно. Помню, как они летали с Рыбкиным, как их там обстреливали, как они не могли приземлиться.
И помню историю с часами: на какой-то из встреч с чеченами Боря обменялся часами, сейчас не вспомню с кем. А уже после того, как мы приехали сюда, эти часы к нему вернулись. Какие-то чечены сказали: “Мы встречались с этим человеком, он сказал, что это твои часы. Мы у него их купили, решили тебе подарить”. Эти часы теперь носят мои дети по очереди, даже дерутся из-за них.
А: Расскажи об отношениях с Лебедем.
Г: Боря к нему прекрасно относился. И он уговорил Лебедя сделать коалицию с Ельциным, когда был второй тур выборов. Он к нему летал, и это была исключительно Борина заслуга.
А: Да, об этом Чубайс рассказывал. Вы с Лебедем-то встречались, наверное? Какое впечатление он на тебя произвел?
Г: Он, на мой взгляд, был не очень похож на военного. Несмотря на то, что он такой брутальный, он не был авторитарным. Такой демократ.
Михаил Фридман
Июнь 2015 года, Москва
Фридман михаил Маратович (род. 1964) – российский финансист, совладелец и председатель наблюдательного совета консорциума “Альфа-Групп”. По данным Forbes, его состояние в 2016 г. оценивалось в 13,3 миллиарда долларов.
Авен: У Вознесенского есть строчка: “Какое время на дворе – таков мессия…”
[78] Одним из самых известных людей 1990-х был Борис Березовский, и, поняв эту фигуру, можно многое понять о времени. В отличие от абсолютного большинства моих знакомых, ты никогда не восхищался им, всегда к нему относился скептически. Чем он тебе запомнился?
Одинокий и брошенный
Фридман: Чем мне Березовский запомнился? Мне его жалко было, когда его взорвали. В каком-то смысле такой он был одинокий и брошенный всеми. Хотя все бились за это обожженное тело. Помнишь историю, когда Галя разбиралась с Леной? Там было мало свидетелей.
А: Да только мы с тобой и были. Расскажи.
Ф: Это как раз после взрыва. Когда мы пришли, была уже глубокая ночь. Несмотря на то, что Березовского только что взорвали, там, в принципе, никакой охраны толком не было. Это был один из первых случаев покушения на такого известного человека, крупного бизнесмена. Там уже показывали окровавленный труп, его охранника или водителя.
А: Миши, водителя Миши. Охранник был тоже сильно ранен. Но погиб водитель.
Ф: Вообще я помню, что там показали такие ужасные кадры, ну и вообще, такое произошло со знакомым человеком… Мы ночью поехали, с нами уже была куча охраны, на всякий случай.
Естественно, суета дикая, потому что совершенно непонятно, что делать, как себя вести в этой ситуации. Березовский был уже весь перемотанный, у него руки замотаны, голова замотана от ожогов, но при этом у него лихорадочная активность, которая вообще ему была присуща. И я помню, как его тогдашняя жена Галя разбиралась с его будущей женой Леной
[79].
Березовский на это не обращал никакого внимания, они между собой общались. Все, что их интересовало, это кому принадлежит Березовский. А Березовский не говорил вообще ничего: он думал в этот момент, с кем он должен разбираться и что он должен предпринять. Этот диалог я не могу воспроизвести, потому что не совсем литературный.
А: Одна из них потом схватила нож.
Ф: И одна говорит: “Ты же б****, ты б ****, ты понимаешь, что ты б ****?!” А вторая отвечает: “А ты вообще никто! Ты вообще никто!” И Березовский говорит: “Уберите их от меня, пожалуйста, куда-нибудь, мне сейчас не до этого”. Вот такая была хорошая сцена.
А: Он же потом приехал к нам на яхту, помнишь?
Ф: Нет, сначала мы к нему в Женеву приехали. Он лежал в больнице в Женеве, и мы прилетели. А уже когда его выпустили из больницы еще через пару недель, мы поехали на яхту.
А: Да. Он к нам приехал еще с руками забинтованными. И с бородой.
Ф: И он рассуждал, кто за этим всем мог стоять. А потом мы к нему приехали и взяли его на яхту. Он был с Леной, я с Олей, и ты был с женой.
А: И помнишь, он пошел в казино, поставил 50 тысяч и сразу выиграл.
Ф: Да, дважды поставил какую-то сумму и выиграл два раза подряд. Просто на красное, на черное, и все. Забрал деньги и пошел. В какой-то момент было как-то его жалко, что ли.
У него тогда, видимо, был психологический барьер перед тем, чтобы возвращаться в Москву. Он уже отошел вроде, но все равно, видимо, возвращаться было сложно. И он мне говорит: “Слушай, я тебя хотел попросить. Вот я прилетаю, но я не доверяю своей охране. Ты не мог бы мне охрану прислать?”
А: Мы охрану поставили, точно.
Ф: Я его еще совсем мало знал и был преисполнен самых благородных чувств. Все-таки человека взрывали. Мне хотелось ему помочь. Приехала охрана, я объяснил охране все, что нужно, и она поехала его встречать. Потом они приезжают, я говорю: “Ну что, все в порядке?” А они говорят, что там полно было его охраны, они там вообще никому не нужны были. То есть он параллельно, видимо, еще с кучей народа договорился, понимаешь?
Понятно, что это не такая уж большая услуга, но если бы я по такому интимному вопросу к кому-то обратился, что я приезжаю и обеспокоен своей безопасностью, я был бы благодарен этому человеку. Вот и я ожидал, что он мне позвонит, скажет: “Миш, спасибо, все было нормально”. Но нет, конечно, никому он не позвонил. И мне очень быстро стало понятно, что с ним построить какие-то отношения, в формате товарищеских или доверительных, совершенно невозможно. Было видно даже по этому мелкому эпизоду: он договорился с кучей народа, на всякий случай, не поблагодарил, и вообще никому это не нужно. Такой был человек.
Еще помню эпизод его дня рождения, когда ему исполнилось 50 лет. Помнишь, мы были у него на даче?
А: На даче были, да.
Ф: И там была какая-то очень странная компания. Люди собрались какие-то совершенно случайные, какие-то странные тосты говорили. Сборище какое-то, странные люди, что-то говорят. Причем я тоже попал туда совершенно случайно. Небольшая компания за одним столом. Явно неблизкие ему люди, какие-то совершенно чужие.
А: Что в нем было еврейского, а что – русского? Насколько вообще его еврейство, по твоему мнению, повлияло на то, что он воспринимался олицетворением плохого еврейского бизнесмена и собирал на себя много антисемитских нападок?
