Фридмана пересказывать — только впечатление портить. Его нужно цитировать и цитировать. А еще лучше читать. Экономика, описанная его живым языком и наполненная его неуемной энергией, перестает быть унылой наукой.
Он считает наивной теорию Кейнса, не приемлет основанную на этой теории экономическую политику, что была в ходу в странах Атлантики в его время. Политики используют «кейнсианский язык и аппарат», но делают вид, что не замечают его выводов. Уж больно на руку армии госбюрократов фразеология Кейнса. Эти «слуги народа» заботятся только о праве государства решать, что лучше человеку. «В политике есть своя невидимая рука, действующая в направлении, противоположном тому, в котором действует невидимая рука рынка» — так припечатал Фридман государственных бюрократов.
Не сказал он доброго слова и о Марксе, хотя апеллирует к законам, открытым именно им. Но Маркс уже был так перевран марксистами всех мастей, что вычленять его собственные мысли, отделять его экономическое учение от его социальной веры — оно того стоит? Только ввязываться в бессмысленный спор.
С уважением он пишет о «немецком чуде», сравнивая Западную и Восточную Германию: «Эти две части были населены людьми одной крови, одной культуры, одного уровня образования и квалификации. Какая из них добилась процветания? Какая была вынуждена воздвигнуть неприступную стену, чтобы запереть за ней своих граждан? Какой из них пришлось поставить у этой стены вооруженную до зубов охрану со свирепыми псами, окружить ее минными полями и другими ухищрениями дьявольской изобретательности, чтобы не дать смелым и отчаянным гражданам с риском для жизни покинуть коммунистический рай ради капиталистического ада по другую сторону стены?»
[84] И тут же он упрекает Эрхарда, что тот пошел на поводу у социалистов! Идеи «социального рыночного хозяйства» для Фридмана — словоблудие. Он верен своему главному убеждению: деньги в руках человека — это всегда лучше, чем в руках государства.
Вообще-то, если без обиняков, Фридман практически всех экономистов множит на ноль. Препротивнейший человек — так, что ли? Да нет, не так…
Последовательность и верность
Невероятно веселый, улыбчивый, Фридман до самой смерти в 94 года умел радоваться как ребенок. Новым интересным людям, содержательным беседам, всему, достойному радости. Вплоть до погоды и расцветших мальвазий в собственном саду. Он полон озорства, жаждет полемически заострить принципы, в которые верит. Довести их до абсолюта, чтобы отрезвить читателя, уже готового отдать все свои права государству и ждать от него указаний, как жить.
Милтон Фридман рос в многодетной и небогатой еврейской семье в Бруклине. В те годы Бруклин был задворками Нью-Йорка, это сейчас его юго-восточная часть — прибежище богемы, а северо-восток, Лонг-Айленд, — роскошный морской курорт. Учиться он мог только на стипендии — в Америке, кстати, их дает не государство, а сами университеты. Частные, жутко дорогие, но именно поэтому они могут бесплатно принимать способных студентов и давать им стипендии. Фридмана выбирали в свои классы и семинары лучшие преподаватели, чьи имена остались в истории экономической мысли, — Джон Бейтс Кларк, затем Саймон Кузнец.
Женился он рано, жена Роуз была старше его на два года, тоже была экономистом, они часто работали в соавторстве. Оба были противниками любых запретов. Считали, что нельзя запрещать даже употребление наркотиков: человек свободен распоряжаться своей жизнью, и, если он хочет убивать себя, — вольному воля. На первый взгляд это кажется диким, а на второй… Черные рынки идут рука об руку с любыми запретами. Криминализация наркотиков блокирует возможность лечить наркоманов, убеждать людей отказаться от колес и шприцев, разрушающих здоровье. Отловленные полицией наркодилеры — капля в море общего наркотрафика. Фридман вместе с женой объясняет в книге «Свобода выбора», что человек может отказаться от наркотиков только добровольно и осознанно, а если он осознанно этого не делает — что ж, у каждого есть право убивать себя. Возможно, легализация торговли наркотиками может быть отнесена к его полемическому радикализму, но он сам объясняет, почему менее радикально не получится…
«Те из нас, кто испытывал глубокую тревогу за свободу и экономическое процветание… являли собой ничтожное загнанное меньшинство и воспринимались большинством собратьев-интеллектуалов как эксцентрики», — пишет он. А свободе и процветанию несет угрозу именно «рост государственных полномочий, идеи государства всеобщего благосостояния и кейнсианские воззрения»
[85]. Человек должен перестать бояться свободы лишь потому, что она требует от него ответственности.
Фридман — не политик и может себе позволить говорить что думает, в отличие, например, от Людвига Эрхарда, который нес груз ответственности за свою нацию. Как ни велика была заслуга Эрхарда в возрождении своей страны, он внес, надо признать, свою лепту в перерождение либеральной идеи. Из идеи свободы, с помощью которой человеческий разум все выправит сам, либерализм мутировал в идею равенства прав на долю общественного пирога.
Фридман прожил жизнь свободного человека во всех отношениях. В 1976 году он получил Нобелевскую премию «за достижения в области анализа потребления, истории денежного обращения и разработки монетарной теории». Своей последовательностью он добился всемирного признания. И даже в личной жизни, где каждый человек создает собственные правила, он оставался всю жизнь верным своему выбору, однажды сделанному. Они с Роуз прожили вместе более 60 лет. В 1977 году компания Free To Choose Network предложила теоретику сделать телепередачу, где он мог изложить свою экономическую и социальную философию. Вместе с женой он работал над передачей три года, и в 1980 году 10-серийную программу «Свобода выбора» показал телеканал Public Broadcasting Service. Параллельно они вместе с Роуз писали книгу под тем же названием, которая тут же стала бестселлером, ее перевели на 14 языков.
Любовный треугольник: люди — деньги — стабильность
Центральная ось теории Фридмана, вокруг которой крутится остальное, — это отношения человека с деньгами. Именно отношения: любовь, верность, измены…
Что лучше: потратить деньги сегодня или поднакопить на завтра? В периоды инфляции, когда деньги дешевеют, все лихорадочно тратят. Вспомните, как в канун 2015 года наши соотечественники сметали с прилавков телевизоры. Один телевизор — еще понятно, лучше купить, пока не подорожал. Два — еще укладывается в голове. Но люди хватали по пять-шесть! Они были одержимы ожиданиями: телевизоры подорожают в разы, и продажа по новой цене будет отличным гешефтом.
«Инфляция — единственная форма наказания без законного основания» — название одного из эссе Фридмана. Она обесценивает прошлый труд и прошлые заработки, несет народу нищету, сметает правительства. В Германии после Первой мировой войны, во времена Веймарской республики, к вечеру цены были в 10 раз выше, чем с утра, и это привело к власти нацистов.
