– Ну он же обещал тебе, что если ты не приедешь через неделю, то он сопьется!
– Ты и это знаешь?
– Это все знают. Даже Анжела Сергеевна. Правда, Анжела Сергеевна?
На кухню зашла сухонькая опрятная женщина в белом переднике.
– Кофе? – спросила она.
Таня уставилась на нее.
– Это черт знает что, – пробормотала она.
– Абсолютно с вами согласна, – кивнула Анжела Сергеевна. – Не семейка, а сумасшедший дом. Ирина Петровна уже смотрит свой сериал и абсолютно забыла про кофе.
– Скажите мне адрес офиса Флека! – взмолилась Таня.
– Да зачем вам адрес? – удивилась домработница. – Вася вас отвезет.
– На «Хаммере»?! – ахнула Таня.
– Ну да, у нас другой машины в семье нет. А Вася мой муж! – словно бы похвасталась Анжела Сергеевна.
– Ну надо же!! – Тот факт, что Вася является мужем этой милой женщины, почему-то умилил и восхитил Таню. – Он правда меня отвезет?
– Ну конечно! – Анжела Сергеевна снова нажала кнопку возле холодильника и закричала:
– Васька! Спускайся, работа есть!
– Господи, вы что тут все вместе живете? – ошарашенно спросила Таня у Вовчика.
– Конечно. Квартира большая, всем места хватает, – важно сказал Вовчик и вразвалку куда-то пошел. – Заходи вечером в Денди со мной поиграть, – не оборачиваясь, кинул он на ходу. Таня так и не поняла, кому он это сказал: ей, Анжеле Сергеевне, или Васе, который спускался по лестнице, отблескивая лысиной, золотыми зубами и кожаной курткой.
– А-а, это вы, – протянул Вася. – Ну наконец-то. Все вас заждались, а бриллиант в кольце уж прокис давно!
Час от часу было не легче.
Если Вася знал про бриллиант, а Вовчик про водку, что будет дальше, когда она тут поселится?..
* * *
Флек оказался трезв, как стеклышко.
Он сидел за широким столом и смотрел в монитор компьютера, где на зеленом поле висел пасьянс.
– Пришла, – вздохнул он, когда секретарша, открыв перед Таней дверь, пропустила ее в кабинет. Таня опасливо покосилась на полную девушку – интересно, эта тоже все знает, проживает на втором этаже и вызывается кнопочкой?..
– Пришла, – сказала Таня, когда дверь за секретаршей закрылась. Флек вышел из-за стола и пошел к ней – в светлом костюме и рубашке с расстегнутым воротом. Это был свежий, счастливый, совсем не спившийся Флек.
– А мне Вовчик сказал, что ты водку тут пьешь, – прошептала Таня, когда он сграбастал ее в охапку.
– А я и пью. Только не водку, а ананасный сок. – Он кивнул на графин с желтой жидкостью на столе.
– Ананасовый, – засмеялась Таня и прижалась щекой к его рубашке, пахнущей свежестью, молодостью и безрассудством. – Торгаш безграмотный.
– Торгаш, – согласился он и губами попробовал на вкус кожу у нее на виске. – Безграмотный.
– А я к тебе жить переехала.
– Знаю. Мама звонила. А потом Вовчик звонил, а потом Анжела Сергеевна, а потом – Вася.
– Скажи, где мы будем уединяться?
– У меня есть большой загородный дом.
– Большой?
– Да. – Он на вкус попробовал ее губы.
– Загородный?
– Да! – Он и шею попробовал, и ключицу, и запястье, – остальное предательски скрывала одежда.
– Без прислуги, без мамы и без детей?
– Только с садовником, который глухонемой.
– Хорошо бы он был еще и слепой.
– Ну, если хочешь...
– Нет! Не хочу. Давай сюда свой бриллиант, я согласна.
– Ой! Я... это... – Флек вдруг покраснел, как девица.
– Что?!
– Меня ограбили в Шереметьево, когда я звонил тебе. Свистнули кейс с деньгами и дорогим кольцом. Хорошо еще документы в плаще были, в кармане.
– Так вот почему бриллиант прокис! – засмеялась Таня.
– Что?
– Нет, ничего. Не везет мне с камнями, особенно с драгоценными!
– Едем! – Он потянул ее за руку и открыл дверь. От двери к столу метнулась полненькая секретарша.
– Куда?
– В ювелирный!
– Нет! – Таня ухватилась за косяк. – В загородный дом.
Она покосилась на секретаршу, сосредоточенно перебиравшую на столе бумаги.
– Сначала за кольцом! Пока ты согласна. Вася, Вася, черт тебя побери! – заорал Флек, высунувшись в коридор, и эхо подхватило: «Ва-ася, че-орт тебя по-обери-и!»
– В загородный дом! – захохотала Таня. – Чтобы у садовника глаза повылазили. Ва-ася! Вперед!! Пока я согласна...
Татьянин день
Январь выдался фантастически теплым.
Впрочем его, января, уже практически не осталось – всего там каких-то несколько дней. Столбик термометра замер практически на нуле, а за окном долбила по железному подоконнику по-настоящему весенняя капель.
Сычева провалялась в кровати до часа дня, листая глупый глянец и лопая из пакета чипсы. Она и не встала бы, но Граф начал орать в клетке, причем не белиберду, составленную из человеческих слов, а воинственным, тропическим воплем, услышав который соседка-старушка немедленно заколотила по батарее.
Этот вопль означал только одно – Графу не до разговоров, он хочет жрать, да и воду в поилке пора поменять на свежую.
Сычева нехотя вылезла из-под одеяла, потянулась, одела халат, щелкнула пальцем по прутьям клетки, чтоб попугай заткнулся и пошла на кухню за орехами и сухофруктами.
Уже несколько месяцев она нигде не работала.
Как только главным назначили Афанасьева, она положила ему заявление об уходе на стол. Глеб молча, не глядя, заявление подписал, но когда она уже стояла в дверях, вдруг спросил:
– Может, передумаешь?
– Нет, – сказала Сычева, не оборачиваясь. Смотреть на Глеба она боялась. Это было глупо, но она чувствовала себя предательницей. Совсем чуть-чуть, но предательницей.
– Счастливо, – усмехнулся Афанасьев ей в спину и больше они не виделись.
Место пресс-секретаря на таможне она нашла быстро, воспользовавшись старыми связями, но место это освобождалось только в марте и был впереди еще месяц блаженного бездействия.
Она даже не ожидала, что сидеть дома ей так понравится.
А еще оказалось, что Карантаевской зарплаты вполне хватает и на еду, и на одежду, и на оплату квартиры, и на прокорм попугая. Хватило даже на свадьбу – скромную, но все-таки свадьбу с белым платьем, фатой, арендованным лимузином и трехдневным упаиванием всего РОВД и двух ближайших подруг с мужьями и родственниками.
