Но что остается за вычетом вымышленной любви? Прежде всего отношения, завязавшиеся в 1917–1918 годах, – с З. Райх и Л. Кашиной. И как бы Есенин ни отрицал сердечную близость с ними, та же Вольпин не слишком склонна ему верить. Интересно, что и Г. Бениславская, думая о своем месте в есенинской жизни, сопоставляла себя именно с этими женщинами: “Я могла быть после Л<идии> К<ашиной>, З<инаиды> Н<иколаевны>…”
[499]
Дом Кашиной в селе Константинове Фотография второй половины XX в.
Говоря о романе Есенина с Кашиной, необходимо различать реальность и миф. О реальном характере отношений Есенина с последней константиновской помещицей Лидией Ивановной Кашиной известно немногое. Еще в 1904 году с золотым вензелем окончившая Александровский институт благородных девиц в Москве, она была старше поэта почти на десять лет. В свое поместье Кашина вместе с двумя детьми каждый год переселялась на лето, а зимой предпочитала жить в Москве, где в Скатертном переулке у нее был собственный дом.
Согласно мемуарам Екатерины Есениной
[500], летом 1918 года ее брат на собрании бедноты отговорил мужиков сжечь константиновский помещичий дом – вычурное здание “в стиле старорусского терема с башней”
[501]. Однако саму Кашину из усадьбы в сентябре или октябре этого года все же выгнали. Также дошли слухи, “что отбирают ее дом в Москве, – записала позднее С. А. Толстая-Есенина со слов Кашиной. – Она поехала в Москву, он поехал ее провожать. Первое время жил у нее”
[502].
Эти не очень ясные сведения дополняются в записях Толстой еще более туманным замечанием, противопоставляющим связь с Кашиной московскому литературному быту Есенина: “Отношение к Кашиной и ее кругу – другой мир, в который он уходил из своего и ни за что не хотел их соединять. Не любил, когда она ходила к ним. Рвался к другому”
[503].
Лидия Кашина. 1910-е
Несомненно одно: у Есенина был роман со своей бывшей помещицей, что давало хороший повод для дальнейшей мифологизации. Позже, обращая факты в стихи, поэт привычно представил действительные события в нужном ему свете. В есенинской поэме “Анна Снегина” (1924), чья заглавная героиня наделена многими чертами сходства с Лидией Кашиной, ее усадьбу сжигают-таки упоенные своей безнаказанностью крестьяне. Для большего эффекта автор вывел Анну замужней женщиной: гибель ее мужа-белогвардейца не только дает поэме дополнительную романтическую подсветку, но и позволяет поэту представить себя отвергнутым в любви и несчастным: “Мы все в эти годы любили, / Но мало любили нас”. Напомним соответствующий фрагмент “Анны Снегиной”:
Я понял —
Случилось горе,
И молча хотел помочь.
“Убили… Убили Борю…
Оставьте.
Уйдите прочь.
Вы – жалкий и низкий трусишка!
Он умер…
А вы вот здесь…”
Поскольку у реальной Лидии Кашиной не было мужа-белогвардейца (да и вообще не было мужа – с Николаем Кашиным Лидия Ивановна была в фактическом разводе с 1916 года), ее взаимоотношения с Есениным, разумеется, развивались в совершенно ином ключе. В частности, Екатерина Есенина вспоминала, как в Константинове "маленькие дети Кашиной, мальчик и девочка, приносили Сергею букеты из роз”, а мать Есенина ворчала: "…Брось ты эту барыню, не пара она тебе, нечего и ходить к ней”
[504].
Зинаида Райх. 1924
4
И все же – кого Есенин любил больше других женщин или, если угодно, к кому был менее всего равнодушен? Все версии сходятся на одном: в той мере, в какой поэт вообще мог испытывать чувство к женщине, он испытывал его к своей жене – Зинаиде Райх. Вот и соперницы были вынуждены признать ее первенство – с досадой и горечью. "Зинаида Райх (почти достоверно)!” – так Вольпин подвела итог своим "ревнивым догадкам”
[505]. Не сомневалась в ответе и Г. Бениславская: "Я знала, что так, как З<инаиду> Н<иколаевну>, он никого никогда не будет любить”
[506]. Даже те, кто относился к ней неприязненно, все же склонялись к этому мнению, пусть с сомнениями и оговорками
[507], или, как А. Мариенгоф, играя сильными парадоксами: "Больше всех он ненавидел Зинаиду Райх.
Вот ее, эту женщину, с лицом белым и круглым, как тарелка, эту женщину, которую он ненавидел больше всех в жизни, ее – единственную – и любил”
[508].
С чем связано особое отношение Есенина к Райх? Не с этим ли “белым и круглым” лицом? Прежде всего стоит отбросить крайние (обычно женские) суждения о внешности Райх. Вряд ли “она была <…> классической безупречной красоты”, как вспоминает дочь от ее брака с Есениным – Татьяна
[509]. Еще меньше доверия описанию с противоположным знаком, продиктованному ревностью: “Была З<инаида> Н<иколаев-на>, но она, ей-богу, внешне не лучше “жабы”. <…> Не ожидала; что угодно, но не такая. И в нее так влюбиться, что не видит революции?! Надо же!” (из дневника Г. Бениславской)
[510]. Чаще всего ее находили привлекательной; мужчины были почти единодушны: “красивая, спокойная” (В. Чернявский)
[511], “молодая интересная женщина” (П. Кузько)
[512], “обаятельная женщина” (М. Ройзман)
[513]. Характерно, что даже в злых карикатурах Мариенгофа чувствуется невольное восхищение:
