Ира Лазаревская, будучи однофамилицей расстрелянного профессора, могла назвать себя его внучкой. Что это не так — доказать было невозможно.
Первоначально было намечено жить Ире в своей квартире и под своей фамилией. Но потом все же ее поселили в другом месте. Она имела задание внедриться в какой-либо немецкий спецорган или административный аппарат оккупационных властей. К счастью, ей это не понадобилось.
При подготовке Иры для нелегальной работы чекисты рекомендовали ей не иметь никаких контактов с военными, в том числе и с работниками милиции. Такие контакты, общение могли бы отметить десятки любопытных глаз, а это опасно лицу, готовящемуся для подполья. Симпатичный сержант Костя Сумцов пришелся ей по душе. Она сразу как-то потянулась к нему. Однако он был сержант в военной форме, да еще причастный к отечественной спецслужбе. Пришлось, ничего не объясняя ему, резко порвать с ним, исчезнуть из его поля зрения. Резать так по-живому было горько, обидно… Но обстоятельства и правила чекистских игр требовали от нее такого поведения.
— А как нашла меня?
— Когда не стало опасности для Москвы… Жизнь вошла в нормальные рамки, пыталась тебя искать. Время шло, а найти не удавалось. Обратилась к Федосееву
[13] — начальнику контрразведки Управления НКВД Московской области. Сергей Михайлович Федосеев помог. Получила твой адрес, — помолчав, сказала строго: — Только вот что: ты, лейтенант госбезопасности Костя, услышанное от меня забудь!
— А ты ничего и не говорила.
— Молодец!
Ира горячо расцеловала Константина.
ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Из воспоминаний начальника контрразведывательного отдела УНКВД Московской области С.М. Федосеева
[14].
В связи с эвакуацией Наркомата внутренних дел СССР в Куйбышев, куда переехало тогда правительство, на московское управление легла вся тяжесть работы по защите столицы от проникновения немецкой агентуры.
Вполне понятно, что на первом этапе войны мы в профессиональном отношении уступали немецкой разведке, которая к тому времени накопила немалый опыт подрывных акций на чужих территориях, сумела приспособить свои организации и тактику действий к военным условиям.
Из надежных агентурных источников нам было известно, что, готовясь к захвату столицы, гитлеровцы развернули на московском направлении целую сеть разведывательных и контрразведывательных организаций…
Управлением было раскрыто несколько агентов абвера и СД, которые, осев в Москве, до поры до времени должны были выжидать. Они имели инструкции оставаться пока в тени, чтобы избежать разоблачения, и вступить в действие в «чрезвычайных обстоятельствах» — при приближении к столице немецких войск, облегчая работу их специальных групп.
В этот наиболее сложный для Москвы период внимание и усилия Московского управления внутренних дел были прикованы к решению задачи, поставленной Ставкой и командованием Западного фронта, — способствовать обеспечению скрытности подготавливаемого под Москвой контрнаступления.
Нам было поручено обеспечить продвижение в высшие звенья вермахта дезинформации, отвечающей планам Ставки…
Накопленный к этому времени нашей контрразведкой опыт особенно успешно применялся в радиоиграх, ставших одним из наиболее эффективных средств борьбы с нацистской разведкой и введения в заблуждение немецкого командования
[15]…
…Наша радиоигра неожиданно привлекла внимание Верховного Главнокомандующего. Случилось это так: дело «Бумеранг» каким-то образом попало в поле зрения тогдашнего начальника Управления особых отделов Наркомата обороны Виктора Семеновича Абакумова. И вот как-то в воскресенье утром (это был обычный рабочий день, выходных в войну не было) он позвонил мне и попросил зайти, чтобы проинформировать его о «Бумеранге».
Откровенно говоря, я был рад этому вызову. Дело «Бумеранг» оказалось сложным и во многом рискованным. В то же время тем из нас, кто общался с Абакумовым, было хорошо известно, что он располагал большим опытом в проведении подобных операций. Общаться с ним было легко: несмотря на высокое положение и авторитет, каким он пользовался в высшем эшелоне власти, он был прост и доступен для работника любого ранга. Умел создать непринужденную обстановку в беседе, а главное — способен был дать дельный профессиональный совет, поддержать тебя, когда это требовалось. Подробно, до мельчайших деталей Абакумов расспросил меня о радиоигре. Его интересовало все — и как она возникла, и вполне ли можно доверять радисту, надежно ли обеспечено наблюдение за вторым агентом, какова реакция абвера на переданную информацию, какими нам видятся перспективы этого дела. Наконец, сказал: «Подготовь-ка мне справку по этому делу. Отрази в ней главные моменты. Обязательно дай краткое обоснование путей развития игры — как мы их себе представляем. К справке приложи проект очередного сообщения радиста в радиоцентр. Будь начеку, — предупредил в конце разговора Абакумов. — Дело ясное: курьер непременно появится».
В подготовленном нами проекте шифрограммы содержалась очередная порция дезинформации, и, кроме того, радист уведомлял центр о благополучном прибытии курьера — это на тот случай, если он действительно появится в эти дни.
Буквально на следующий день звонок Абакумова. Слышу резкий командный голос: «Заходи».
Докладываю ему: «Два часа назад прибыл курьер. Отдыхает в комнате радиста. Двинуться обратно намерен рано утром. На месте находится группа захвата».
«На, прочти», — говорит Абакумов, возвращая мне справку и проект сообщения в разведцентр. Вижу, что местами текст справки подчеркнут жирным синим карандашом. В заключительную часть, где излагались наши соображения, внесена небольшая правка. Этот же синий карандаш прошелся и по тексту шифрограммы.
Почерк показался знакомым. «Ну что, узнал? — спросил Абакумов. — Правка товарища Сталина. Верховный считает, что захват курьера — риск малооправданный. В результате провала игры мы лишим себя возможности продолжить очень важную для военных в данный момент дезинформацию врага. Товарищ Сталин считает также, что при таком образе действий мы упустим благоприятную возможность выследить, где и как агентура абвера преодолевает линию фронта, какими опорными пунктами во фронтовой полосе располагает, а то, что они есть там, — не вызывает сомнений. Будем курьера арестовывать, — заключил разговор Абакумов. — Но не там, где намечали, а в самом последнем пункте пути его следования через фронтовую полосу. Необходимые распоряжения военным контрразведчикам — быть готовыми к задержанию курьера — я уже сделал…».
