С большим трудом мы, наконец, добрались до цели. Помещение штаба было похоже на землянку военного образца или блиндаж, но вход был почему-то обращен в сторону, откуда ожидался противник. Наверное, строилась совсем для других целей.
В землянке было тепло и душно. В передней части, едва освещенной светом, идущим из другой половины, я увидел стоящих и сидящих в самых разнообразных позах вооруженных бойцов, по всей вероятности связных от рот и батальонов. Это были люди разных возрастов, пришедшие, как и мы, чтобы встать на защиту своего города.
Стараясь не наступать на сидящих и полулежащих, я шагнул к полуоткрытой двери, откуда исходил свет керосиновой лампы. Орлов, уступая мне дорогу, пропустил вперед, и я очутился лицом к лицу с незнакомым человеком. Это был Агеев, комиссар полка. Среднего роста, коренастый, с крупными чертами лица. Одет он был в черное распахнутое полупальто, из-под которого виднелся орден Красного Знамени, темно-синие брюки галифе, такую же гимнастерку и хромовые сапоги, на которых белела подсохнувшая корочка глины – видно, недавно ходил по участку обороны. На вид ему можно было дать лет 40–45. на лицо уже легли глубокие морщинки, волосы заметно поседели. Похоже – волевой и мужественный человек.
Я доложил о себе.
– Ну, давай знакомиться, – его рукопожатие было крепким и энергичным. – Как воевать будем? Люди у нас замечательные, с такими воевать можно отлично.
– Оружие не особенно хорошее, но надеемся – подбросят. А пока и с этим будем бить фашистов.
– Обязательно бить – по-русски, по-тульски! А насчет оружия – скоро не жди, обстановка, комбат, не очень хорошая. Придется напрячь все силы, и моральные тоже. Это сейчас особенно важно.
Разговор прервал телефонный звонок. Агеев взял трубку. Из отдельных фраз я понял, что звонит кто-то из комитета обороны.
– Разговаривал с Василием Гавриловичем, – сказал Агеев, положив трубку. – Передовые части противника в 24.00 замечены в районе Большой Еловой и в поселке Скуратово. Значит завтра, будет первое боевое крещение. Готовься, комбат, крепко готовься. Любыми средствами нужно остановить врага, не щадя жизни, если понадобится. По решению командира полка, два наших батальона занимают оборону по окраине Рогожинского поселка. Твой батальон остается во втором эшелоне и занимает оборону от НП до тюрьмы. На твоем участке есть кое-где небольшие окопчики, надо их углубить. Лопаты найдете в окопах, приготовлены. Времени остается мало, прими все меры, чтобы люди отдохнули и обсушились.
– Задача ясна. Разрешите выполнять?
В это время вошел еще один человек.
– Командир отряда металлургов Ховаев прибыл в ваше распоряжение, – представился он Агееву.
– Вот и хорошо, товарищ Ховаев, только ты уже не командир, а комиссар батальона. А вот твой командир, знакомьтесь. Мы тут уже побеседовали, об остальном договоритесь в пути и на месте.
Ховаев – еще молодой человек, пожалуй, моих лет, или чуть помоложе. Среднего роста, худощавый блондин. Глаза прищуренные, лоб открытый, нос немного с горбинкой. Черная шахтерская куртка перекрещена пулеметной лентой, это делает его удивительно похожим на бойца времен Гражданской войны.
– Наверное, думаешь: ну и обрядился комиссар! – с улыбкой обратился ко мне Ховаев. – Ты не смотри, понимаешь, пулемет я себе достал, а ленты девать некуда. Пулеметик ДС хорош, только стрелять пока что могут двое – мой горновой да я!
– Придется твоему горному нового напарника подыскивать. Обязанности теперь у тебя другие. На военной службе был?
– Командир взвода.
– Это замечательно, что комиссар военную науку знает, прямо клад! – обрадовался я.
Попрощавшись с Агеевым, мы вышли. На опушке березняка нас встретил Потапов. Коротко объяснив ему обстановку, я принял решение на оборону.
– Потапыч, выдвини головную роту сюда. Людей я расставлю сам. Остальные пусть пока будут на месте. Потапов скрылся в темноте, слышно, как он чертыхнулся, наверное, попал в какую-нибудь яму или окоп.
– Твои люди далеко отсюда? – спросил я Ховаева.
Нет, поблизости. Связной приведет если нужно.
– Пока подождем, потом укажу место твоим металлургам. Я думаю не разъединять их по разным ротам.
– Правильно. Мои доменщики с полуслова друг друга понимают, чувство локтя у них давно, и не стоит его разрушать.
– Тогда поставим их в резерв, во второй эшелон.
– Почему?! Неужели мои люди не достойны быть в первых рядах?
– Нет больше твоих людей, весь батальон наш, а вот резерв такой надежный нам нужен. Ты ночью хорошо видишь? Придется тебе сейчас на ходу знакомиться с командирами и бойцами, времени, чтобы собрать батальон и представить тебя не будет.
– Глаза у меня кошачьи, ночью вижу, как днем, – заверил Ховаев.
Мы помолчали. Потом я спросил его:
– Семью отправил?
– В Сибирь к отцу. – Он на минуту задумался и добавил чуть дрогнувшим голосом: – Сын у меня замечательный парнишка. Жив буду – обязательно металлургом его сделаю. Это у нас потомственная специальность.
– Ты, наверное, свою домну не меньше чем жену любишь, – пошутил я.
– Веришь, уходил – слезы на глазах показались.
Они защищали Тулу. Очерки и воспоминания. Изд. 2-е. – Тула «Приокское книжное издательство», – 1965
Зареченский (2-й батальон ТРП)
Командир роты Туркин
29 октября ротой было получено станковый пулемет – один, две штуки противотанковых винтовок и тут же поздно вечером были назначены пулеметчик и противотанковое отделение, которое приступило приводить их в порядок, знакомиться с ними и изучать их материальную часть.
30 октября, примерно в 6–6.30 утра мною был получен приказ – немедленно роту развернуть и занять ранее указанные ОП в окопах….
Не прошло и 15–20 мин, как бойцы заняли свои места, как на противоположной стороне лощины из-за кирп. з-да появились фашистские танки, которые как только остановились на той стороне лощины, открыли ураганный огонь из пулеметов и минометов по нашим окопам.
Бойцы, которые находились со мной сначала, немного струсили. А потом осмотрелись, стали действовать уже смелее и решительнее.
Остановив на месте танки, немцы вышли из машин, по-видимому, для рекогносцировки местности, ибо они прекрасно перед собой видят, что впереди их вырыты противотанковые траншеи и ехать нельзя дальше. Бойцы моей роты открыли оружейный огонь по немцам и по танкам, немцы быстро бросились обратно к машинам (38л.), но через некоторое время снова отходили от своих танков, стараясь спуститься вниз в лощину, осмотреть насколько глубока противотанковая траншея и смогут ли пройти машины, но каждый раз, как только немцы отходили от машины, бойцы моей роты снова открывали огонь по фашистам и они вынуждены были снова бежать к машинам и прятаться в них. Так продолжалось примерно до 10.30 – 11.00 дня, т. е. до тех пор пока немцы, по-видимому, рассвирепели, как звери, сели в машины и двинулись в нашу сторону, продолжая вести не меньший огонь по нашим окопам. Противотанковые траншеи оказались незаконченными, танки, легко их преодолев, стали продвигаться к нашим окопам. Соседние роты, расположенные слева и справа от меня уже отошли (т. е. 2 и 3 роты). Я со своей ротой продолжал оставаться в окопах, т. к. отойти было невозможно, пути отхода из окопов сделаны не были, а вылезти из окопа тоже нельзя, потому что немцы ведут ураганный огонь и решил вести бой до последнего – что будет, стреляя до тех пор пока немцы на своих танках не взошли к нам в тыл и в упор разрезали линию обороны моей роты, т. е. отделили 1-й от 2 и 3 взвода, так как дорога ведущая от Кирп. з-да в центр поселка как раз рассекала линию обороны пополам. Связь с 2 и 3 взводами было прервалась. Три немецких танка свернули в расположение моего 1 взвода, вот уже остается 20–25 м. Бойцы спрашивают: «Товарищ командир, неужели нам пришла смерть?» – отвечаю, что нет, это еще не смерть, а пока не поздно, быстро закопайте оружие, патроны, и др. важные документы здесь на дне окопа. Танки уже рядом, один остановился, высунулась фашистская морда, наставил пулемет и кричит: «рус, выходи». Стали выходить из окопов, огонь прекратился, спрашиваем куда идти. Показывают в сторону центра поселка. Два бойца начальник штаба тов. Сахаров и тов. Савцов спрашивают, что мы уйдем, говорю, идите и бегите, а сам остаюсь с товарищами. С той целью чтобы вывести их из плена. Со мной осталось примерно 13–15 чел. по прибытии на место куда указали, немцы сразу отобрали у троих часы: у тов. Атараева политрук 1 взвода Титова, Редкова. У тов. Атараева сняли резиновые сапоги, после этого смотрю, немцы на нас не обращают внимания и мы им вроде не нужны. Говорю тов. Титову, Атараеву пошли наутек, – отвечают «нет, я боюсь» – так ответили и другие, прошло 10–15 мин немцы собирают нас и часть гражданского населения, сажают в сарай и закрывают, народу в сарае человек 45–50, теснота невозможная. Вдруг падает снаряд, дом хозяина сарая взлетает на воздух, не прошло 15–20 мин, как падает 2-й, примерно 10–15 м от сарая, наш сарай разваливается пополам, в сарае стон, убиты тов. Титов, Атараев, Редков, ранены тов. Воронцов, Матвеев. Даю команду: «Разойтись по укрытиям от осколков» – разошлись. Немцы это заметили, снова собрали в кучу в центре поселка, где главным образом стояли их танки, подсчитал, стоят 48 танков и 17 – 18 автомашин. Снаряды рвутся почти в самой гуще танков.
