Сердце забилось от ненависти.
– Пойду на фронт, сказала я родным.
Дом, в котором я жила, стоял рядом с железнодорожным полотном. Выходя из дома, я видела, как на запад двигались воинские эшелоны. И вот раз я увидела в таком эшелоне девушку в красноармейской шинели и в сапогах. Больше оставаться в деревне я не могла. На другой день приехала в Тулу и сейчас же пришла в школу. Мои подруги девушки – комсомолки, во главе с директором Ларисой Павловной Казаковой уже записались в санитарную дружину. У них на плечах я увидела санитарные сумки и противогазы.
На следующий день я получила в райкоме ВЛКСМ комсомольский билет. Этот день был для меня днем радости.
Зашла в райком РОКК и подала заявление о приеме в санитарную дружину. Там меня приняли. Но не обошлось без замечания.
– Такая маленькая и в дружину?
Но я твердо решила, что должна оправдать доверие комсомола.
Я встретила свою подругу Таню Тетевскую. Она также вступила в санитарную дружину. В этот день мы пошли на первое занятие.
Дни летели. И вот на одном из занятий нам сказали, что мы должны пройти медицинский осмотр. Мы напугались:
"А вдруг нас не пустят». И вот он, заветный час. Мы все собрались в ожидании осмотра. Вызывают нас.
– Пойдете на фронт? – был первый вопрос.
– Конечно, только бы побыстрей! – ответили мы.
Начались горячие денечки.
Нас оставили в сандружине. Утром занятия в сандружине, вечером в госпиталь, ночь дежурства в эвакопункте. Нам было трудно, но разве, когда есть желание, устаешь! Хочется больше работать, помогать раненым бойцам и командирам РККА. В это время стали призывать всех учащихся старших классов на трудовой фронт. Едем и мы в Калининскую область, строить оборонительные рубежи. Пробыли там, около месяца и возвратилась в Тулу. И опять занятия, госпиталь, эвакопункт. Дома мы не бывали по несколько дней. Так шли дни за днями. Орудийная канонада стала раздаваться вблизи от города, население эвакуировалось. В городе строили баррикады. Враг подходил к окраинам. Я решала идти на защиту родной любимой Тулы.
В один из таких дней, когда уже враг подступал к центру города, заняв его окраины. Я пришла в райком ВЛКСМ и потребовала, чтобы меня отправили на Фронт в качестве сандружинницы. На другой день санитарной суммой через плечо, я шагала в Тульский рабочий полк, в распоряжение капитана Горшкова. С этого дня началась моя боевая жизнь.
Капитан Горшков встретил мена очень приветливо, сейчас же прикрепил меня к роте. Пришла к бойцам, познакомились, разговорились. Большинство их душевно отнеслись ко мне. «Пионерку прислали. Уж очень мала, – говорили некоторые, – она от первой пули сбежит».
Мне было очень обидно, и чтобы прекратить разговоры, я в тот же вечер пошла в разведку. Впереди шел командир, который назвал меня «маленькой пионеркой». За ним я, а после бойцы. Увидев меня, командир велел возвратиться назад. Но обида за его слова, а больше желание быть полезной родине, вселили в меня бодрость, мужество и смелость.
Я шла впереди. Кругом горели деревни, свистели трассирующие пули. Мы передвигались к месту, где должны были находиться танки врага, закопанные в снег. Пробирались осторожно. Место было открытое. Враг заметил нас и стал обстреливать пулеметным и автоматным огнем, бить по нам минами. Нельзя было приподняться. Пришлось вернуться назад. Ползком мы добрались в безопасное место. После этой разведки, ко мне стали относиться с уважением и уже больше я ни разу не слышала обидных для меня разговоров.
Через день в этом полку я увидела свою подругу, Таню Татевскую, она тоже пришла на защиту родного города.
Татьяна Татевская смелая девушка. Боевая обстановка, где, всегда рискуя жизнью, идешь в бой, в разведку, крепко сдружила нас, у нас была одна цель – помочь бойцу, вынести его с линии огня, спасти жизнь. Мы работали, сколько было сил, стирались помочь бойцу, обласкать его, успокоить.
Вечно смеющиеся и веселые мы были около бойцов в самые опасные моменты и говорившие с нами бойцы сами улыбались.
В затишье от боев, мы варили картофель, жарили блины, кипятили чай. И с котелками, ведрами, под обстрелом бегали на передовую линию обороны к бойцам.
Так шли дни за днями. И вот наш полк двинулся на Калугу. Были ужасные декабрьские морозы. Мы замерзали, но ни на минуту не переставали бегать от бойца к бойцу, боясь их обморожения. Перед Калугой остановились отдыхать а лесу, разожгли костры. Кругом тишина. Около одного из костров сидела я с комсомольцами. И вот среди морозной тишины раздались наша молодые голоса, мы пели и эти советские песни придавали силу, мужество и смелость. Бойцы окружили наш костер и пели вместе с нами. Опять тишина. И вдруг раздается команда: «Подъем, идем в бой». Впереди идет комбат, комроты, комсомолец Волков, за ними я, потом славные пехотинцы.
Кругом горят дома. Наши силуэты четко выделялись на белом снегу. Враг заметал наше передвижение, начал бить снарядами и обстреливать трассирующими пулями, мы перешли овраг и вышли на Оку. Начали перебежками и небольшими группами переходить Оку. На другом берегу реки нас встретил представитель дивизии и отвел нас на лесопильный завод.
Утро. Кругом рвутся снаряда, мины, свистят пули пулеметов и автоматов. И тут я увидела, что среди бойцов из сестер я одна. Перебежали в каменный дом, там топились времянки и бойцы грелась около них. Хотелось кушать, но обозу нельзя было переправиться через реку.
В двенадцать часов началось наступление всех частей на Калугу, комбат приказывает оставаться в доме и приготовиться к приемке раненых. Бойцы и командиры ушли в бой, я осталась одна. Ужасно беспокоюсь за бойцов. Может быть, кто-нибудь из них уже ранен и не может выйти с поля боя. Решила идти к ним. Перебегаю под обстрелом дорогу и тут я увидела раненого в ногу командира роты, помогла ему дойти до пункта, перевязала рану, уложила в постель.
Здесь стали поступать ранение, их было много, а я одна.
Перевязываю одного, другой просит помощи. Я старалась быть спокойной, подбадривала раненых бойцов, кормила их.
Их было 15 человек, когда первый снаряд попал в комнату, вслед за ним ударил второй.
Меня отбросило в сторону, ударило об стену. Рот был полон крови, двух зубов не хватало, ужасно болела голова. Собрав все силы, я с помощью двух бойцов перенесла всех раненых и их оружие в другой конец здания. Среди раненых оказалось двое убитых. Уже вечером я стала переправлять раненых в санбат.
Вдруг прибегает боец и говорит, что бойца Реброва ранили. Хватаю сумку и бегу. Место, где он лежит, обстреливается перекрестным огнем. Подползаю к бойцу, пульс уже не бьется, человек мертв. Автоматчик меня заметил и стал стрелять. Собрав все силы, я чтобы защититься, взвалила на себя убитого бойца. В таком положении находилась очень долго, потом чувствую, что я начинаю замерзать. Встала и бегом добралась до дома. Там уже сосредоточилось много раненых, перевязала и переправила их всех в санбат. Тут я почувствовала, что силы меня покидают, поднялась рвота, ужасно болела голова, ныли замерзшие руки. В это время пришли остальные дружинницы. Я легла отдохнуть, вдруг прибегают бойцы и говорят, что комсомольца Волкова контузило, я побежала к нему. Он был без памяти. Целую ночь я провела около него, не смыкая глаз, кладя на голову холодные компрессы. Под утро он открыл глаза. Быстро встал, взял винтовку и пошел в бой.
