Через Ложевую от нас на углу перед пожарной частью была водораздаточная будка и там мы покупали воду за копейки ведро. Там было такое окошечко, туда копейку опускаешь и из трубы в твое ведро наливают воду. Это было в 1930-е годы, вода в Туле была платная.
Я приехала погостить в Калининскую обл. к тете и меня она не отдавала родителям, у нас в Туле было 6 детей. И меня привезли в Тулу уже перед школой. Мое детство у тети было беззаботное. Отец быстро стал инвалидом, но продолжал трудиться. На Крыленко делал замки с секретом. Мама старалась работать в ночную смену, чтобы днем дети были под присмотром. В начальной школе я училась в школе № 27 она была на углу, где трамвай с Марата поворачивает на Епифанскую, по левой стороне. Это был большой двух этажный деревянный дом в глубине двора, а на улицу выходил одноэтажный большой дом, там была наша столовая. Кормили нас бесплатно. Давали нам кашу какую-нибудь, обязательно кисель и кусочек хлеба. Школьный двор был ниже здания школы, там косогор. Во дворе мы занимались физкультурой.
Играли мы с моими друзьями и в войну, и в Чапаева, и в Анку пулеметчицу. И еще во много чего играли. И в чижи, и в лапту. Дворня у нас была большая и дружная. Семьи были большие, жили не квартирах, а в комнатах. Ходили за грибами всей компанией, там под дождь попадет, шалаш сделаем, костер разведем, накопаем картошки, испечем.
На танцы мы ходили пешком через Чулковский мост в Кремлевский сад. В Сад мы проходили, вернее пролезали, со стороны реки Упы, там где сейчас проходная ТОЗа. Вход был платный со стороны Менделеевской. Билет стоил 25 копеек. На эти деньги можно было танцевать, а когда темнело можно было посмотреть кино бесплатно. В те времена билет в кино стоил 10 копеек, а остальные на танцы и другие услуги, порядок поддерживать, за цветами ухаживать. А денег у нас не было. Мамка не может нам дать денег на всех. Даст на танцы не чаще раз в неделю. А нам хочется потанцевать. Вот наши ребята сделал под забор сада подкоп. Мы, девчата идем в тапочках, а туфельки завернуты в газету. Жалко. Одни ведь, другие не купят. Вот мы момент выберем в подкопе на землю клали газету и пролезали в сад. Правда всегда у нас один человек проходил по билету. Также мы ходили в кинотеатр им. Степанова, как мы его называли Степашка. В ДК «Серп и Молот» мы не ходили. На одного человека брали билет, а потом он открывал выходную дверь и мы залетали в зал, рассаживались по свободным местам, но быстро прибегал контролер и закрывала дверь, но никого поймать не могли. Кто сидит, того не трогали, а остальные ложились на пол и их в темноте не было видно. Так мы смотрели кино. Нас шесть человек, где на нас на всех мама денег наберет. Вот и приходилось выворачиваться.
Затем нас передели на Епифанскую, там отстроили новую школу № 54, там еще военкомат был. При школе была неплохая спортивная площадка и мы на ней и занимались и ГТО сдавали. Готовились к труду и обороне. Стрельбой мы не занимались. Когда началась финская война, мы начали повышать уровень риска при катании на лыжах. Для этого использовали крутые берега Упы в районе Чулковского моста. У нас был парень Мишка, такой заводной. Все нас агитировал: «Ну кто смелый, поехали». Мишка съехал – ничего, Нюрка съехала – ничего. Лопа съехал – ничего. Хосаломщик – ничего. Баляпа, он жил напротив нас в Степашке, такой уважительный, тихий, спокойный, вот он поехал, палка вывернулась и попала ему в глаз. Он упал, мы захохотали. Смотрим он лежит не поднимается. Мы забеспокоились. Спустились вниз. Видим беда. Повезли его в Симашко. Это сейчас жизнь такая хорошая, а раньше телефона не найдешь. Отвезли ребята его в Симашко. Утром к нам пришел его отец и спрашивает:
– Где сын?
– Не знаем.
– Ну как же он вместе с вами на лыжах катался. Взял лыжи и сказал, что пойдет к Куренковым. Вместе поедем кататься.
Мишка молчал, молчал, только двигал соплями. А потом сказал, что он в больнице в Симашко. Все больше с этой горы никто не ездил. Летом там была водная станция. Дорожки для плавания, вышка в воду прыгать, но нам интересней всего были лодки. Когда были деньги мы их брали и катались по реке Упе.
Мы, в основном, были в своем районе, в Заречье не ходили, наши ребята с зареченскими враждовали. Дрались стенка на стенку. Там еще песенку такую пели:
Аржак был парень бравый
Любил иметь фасон
Дальше там что-то, что все девчоночки бегали за ним
Считался хулиганом
И дрался без ножа.
Мы однажды с подружкой пошли в кинотеатр «Спартак» посмотреть новый фильм, так нас местные ребята затретировали и мы ушли прямо с сеанса. Здесь я окончила 7 классов. У нас в классе провели опрос, кто дальше будет учиться, а кто пойдет работать. Жили мы бедно. Мама мало зарабатывала, отец умер. В 16 лет я пошла работать на патронный завод. Он тогда считался ящиком, номерным заводом. Я там проработала 9 месяцев и началась война.
Перед войной я ложилась спать 21 июня и думала, что мама мне подарит на день рождения. Жили мы довольно бедно. Матери приходилось одной нас растить. Поэтому подарки были простенькие, но мы им всегда радовались. Рано утром я услышала крик мамы. Она кричала: «Дети, дети, вставайте. Война началась».
Молодежь как-то даже воодушевилась. Ведь мы готовились. ГТО сдавали, ВСО сдавали. Среди молодежи был клич: «Осваивай воинские специальности» Было много курсов и пулеметчиков, и связистов и т. д. Я закончила курсы сандружинниц, прямо на патронном заводе. Нам выдали книжечки об окончании. Я уже к тому времени закончила семь классов в 54 школе, она стояла на Епифанской ул., потом там был военкомат, а сейчас его куда-то перевели. И устроилась работать на Патронный Кировский завод. Я занималась проверкой и отбраковкой гильз.
Завод стал переходить на военное положение. На окнах появилась светомаскировка. Из больших географических карт склеивали шторы.
После начала войны я кроме основной работы на Патронном заводе, без отрыва от производства дежурила на санпосту на Ряжском вокзале. Работали мы по 12 часов. Меня не спросили о возрасте и поставили во взрослую смену 12 часов, хотя я была несовершеннолетняя. После того как я отрабатывала на Патронном заводе 12 часов, мне давали каску, противогаз и санитарную сумку и я бежала вниз мимо Машзавода по рельсам и шпалам к Ряжскому вокзалу. Там на путях была желтая будочка и мы в ней находились. Для того чтобы в случае бомбежки, быстро оказывать помощь раненым. Я часто проезжаю мимо этого вокзала, будочки конечно уже давно нет, но все что тогда происходило живо всплывает в памяти. Часто на Ряжский вокзал приезжали санпоезда с ранеными. И город Тула организовывал раздачу им подарков. На полуторке привозили маленькие тульские пряники с именами из четырех букв – Саша, Миша, Лена, Катя т. д. Мы в этой будочке скручивали пакетики из газет и клали туда 3 пряника и 10 штук конфет сахарное драже, назвались они «Крупный горох» голубого и белого цвета. Делали все это быстро и укладывали в большие корзины.
Когда на путях останавливался санпоезд с ранеными, мы с этими корзинами разбегались по вагонам. Корзины тяжелые, подножки высокие. Мы кое-как забирались в вагон, у нас на бумажке было написано приветствие раненым. Мы его скороговоркой проговаривали дрожащим голосом, мы же спешили, вертели, раскладывали, волновались, а потом раздавали подарки. Тут мы слышали голоса раненых: «А-ах! Маша. Так мою дочку зовут», «Лена! Так мою жену зовут», «Коля! Как имя моего сыночка». Мы выскакивали из вагонов и у нас были полны глаза слез, от осознания, что мы сделали доброе дело и подарили людям немного радости и воодушевления. Радостно было и нам самим. Прибегала я пешком с Ряжского вокзала домой, забегала прямо в окно с противогазом. Мама давала мне чего-нибудь поесть. Я ем, ем, трамвай подходит, я в него прыг и еду на завод. Конечная остановка трамвая была прямо у нашей проходной.
