Мы опять всю ночь просидели в убежище. Утром заколотили входную дверь гвоздями и тронулись в путь. Под артобстрелом мы прошли весь город, над нашими головами свистели пули и осколки, гудели снаряды. Было очень страшно и мы шли пригибаясь. Перешли Зареченский мост, дошли до Ряжского вокзала и расположились в здании вокзала вместе с беженцами. Их было много, весь зал ожидания был забит людьми. В зале мне не сиделось и я старалась больше быть на улице. С интересом наблюдала, как грузились платформы и формировались эшелоны. Беготня, суета. При нас некоторые эшелоны отправились на Урал. А мы ждали, когда будет готов наш последний эшелон с оборудованием к отправке, в котором мы должны будем ехать с рабочими и их семьями на Урал. Папин брат сказал, что за нами придут, но папу своего мы не видели, он к нам так и не подходил, был очень занят работой.
Не могу не рассказать, как воевали бойцы НКВД. Справа от Орловского шоссе до реки Воронки занимал позиции полк НКВД. Среди бойцов были и наши спортсмены из общества «Динамо». Там была подруга моей сестры, чемпионка города Тулы по метанию гранаты и диска Катя Жаворонкова. Она метко бросала гранаты и бутылки с зажигательной смесью по вражеским танкам.
Не могу не рассказать о моих сверстниках и одноклассниках, с которыми я училась в школе. Они жили недалеко от меня в проездах от Коммунаров к парку, где сейчас стоит памятник Льву Толстому. Это отважные и смелые ребята. Которые презрев опасность для жизни и здоровья, собрались в группу во главе с Юрой Почепцовым, собирали продукты, наливали воду в бидоны, затем под обстрелом ползли по огородам, картофельному полю и открытым местам к нашим позициям чтобы накормить наших бойцов.
Наступил ноябрь месяц. В первых числах ноября сильно похолодало, и шел сильный снег. Продолжалась погрузка заводского оборудования и отправлялась на Урал. Моего папу, как мы потом узнали, отозвали с передовой и отправили на погрузку оборудования, а после того как все отправили, начали на оставшихся станках налаживать ремонт вооружения и он так и остался на ТОЗе. В 20-х числах ноября среди беженцев прошел слух, что немцы начали обходить Тулу с востока и захватили станцию Узловую. А с Ряжского вокзала путь на Урал лежал только через эту станцию, так что путь в эвакуацию нам был отрезан. Мы остались в городе, нужно было искать пристанище, началась зима. Вернуться домой мы не могли. В городе было осадное положение и передвигаться по улицам города было запрещено, да еще на мостах были установлены заслоны и стояли зенитки. С той стороны всех спокойно пропускали, а на ту сторону нет.
Папин брат разыскал нас на вокзале и позвал нас к себе домой. А проживал он со своей семьей в Заречье на ул. Октябрьской, д.19. Мы всей семьей поселились у них. Папа продолжал подвозить оборудование на Ряжский вокзал и формировать эшелоны.
В ноябре месяце, когда дорога на Москву не была еще перерезана, в Тулу пришло подкрепление. По Туле прошел радостный слух: «К нам на помощь приехали сибиряки». Действительно, пришли как на подбор крепкие, красивые солдаты в белых овчинных полушубках, в валенках, в теплых ватных штанах. Когда они шли по улице все любовались ими и радовались. Откуда только такая сила взялась? Они были хорошо вооружены. Благодаря им наши войска шаг за шагом перешли в наступление.
Но вражеские налеты продолжались и наши зенитчики без работы не сидели. Они вели огонь по вражеским самолетам, а те, попав под огонь наших зениток, бросали где попало свои бомбы и убирались восвояси. Иногда над Тулой раздавался надсадный рев сбитого вражеского самолета.
Мы устали от ночных тревог и бомбежек, страдали от хронического недосыпания. Но однажды вражеский самолет прорвался к городу и разбомбил улицу Братьев Жабровых. Страшно вспомнить.
Когда мы поселились в доме у дяди, семья резко увеличилась и взрослые задумались, чем же нас всех кормить? В ноябре ударили морозы. Как-то диктор по радио объявил, что в указанном месте будут раздавать квашеную капусту. Раз будут раздавать, значит там должен быть порядок. Так подумала моя мама. И послала меня туда за капустой. Мне пришлось выстоять большую очередь и я принесла целое ведро капусты. Еле-еле ее дотащила. За этой капустой я ходила еще не один раз.
Капуста есть, из нее нужно что-то приготовить, а жиров никаких нет. И тут мама вспомнила, что еще до боев, она стояла у ворот дома, а мимо нашего дома ехала телега чем-то груженая и извозчик подошел к маме и попросил у нее разрешения свалить его небольшой груз куда-нибудь во двор или в сад. Он объяснил, что работает на своей лошади извозчиком на Тульском мясокомбинате и возит на Болоховский клеевой завод коровья и свиные ноги. Когда он приехал в Болохово, то завод уж не работал. Вернулся на мясокомбинат, тот тоже закрылся. В свою конюшню везти это не могу, вот и еду по городу и смотрю, куда все это свалить. Моя мама, умудренная жизненным опытом, выслушала его и разрешила свалить его груз в нам в сенцы. Вот тут мама и вспомнила про эти ножки, поняв, что с ними можно наварить щей на всю нашу большую семью. Мы за это время так наголодались. Магазины не работали, карточки ни продуктовые, ни хлебные не отоваривали. Питались плохо, чем с нами делился дядя, а у него тоже запасов практически не было. Мама обратилась ко мне и говорит: «Доченька, а ты бы не могла сходить до нашего дома, у нас в сенцах, в самом углу, лежат свиные и говяжьи ноги. Надо их немного принести. В мы из них и капусты щей бы наварили». Дома мне не сиделось и я согласилась. Мне самой хотелось сходить к себе домой, узнать как там дела, уцелел ли наш дом. Но как? Мы знали, что на Зареченском мосту стоят солдаты и охраняют мост и никого в центр города не пропускают. Ведь там идут бои. По улицам летают пули, снаряды и осколки. Очень опасно. В ноябре месяце наступили холода, стоят сильные морозы, а мы все одеты по осеннему и все теплые вещи остались дома. На другой день я все же решила пойти домой. Напялила на себя одежду похуже. Подошла к мосту к часовому и стала его упрашивать пропустить меня на ту сторону в себе домой. Объясняла, что мы собираемся эвакуироваться, а все теплые вещи дома, что здесь холодно, а на Урале или в Сибири еще холодней. Вот мне нужно сходить домой и самой переодеться и для мамы и младшего братика теплую одежду принести. Стояла и умоляла, чтобы он меня пропустил. А он мне объясняет, что на той стороне идут сильные бои и для нашей же безопасности туда никого не пускаем. Пришлось долго его уговаривать и слезно просить. Он меня не пускал, а все стояла и ныла, ныла. Наконец он сжалился надо мной и пропустил, но предупредил, чтобы я по центральным улицам не шла, меня задержат и вернут назад. Я обрадовалась, поблагодарила его и сказала, что пойду в обход, по околицам. Прошла я мост, вернее пробежала и думаю, как дальше идти? Пошла по ул. Мосина, затем по ул. Халтурина дошла до центрального парка, прошла весь парк, он как будто вымер, только в районе ул. Рабочего полка видны были люди, это бойцы полка НКВД, и вышла к Стадионному проезду (ул. Жаворонкова), осталось перейти дорогу и вот мой дом. Наш дом уцелел и пушка стояла на прежнем месте. Когда я переходила дорогу, солдаты из орудийного расчета, увидев меня, были удивлены. Здесь передовая линия и вдруг мимо них идет девочка, спокойно переходит дорогу. Я быстро перебежала дорогу и забежала к себе во двор. Входная дверь была взломана и открыта настежь. Все наши вещи были разграблены мародерами. Комод, который был забит вещами – пуст. Ни подушек, ни одеял не оказалось. Ну все растащили и разграбили. Мне было очень жалко на это смотреть. Перед самой войной папа купил мне и сестре меховые курточки. Мы так ими любовались, но поносить не пришлось, их тоже украли. Дома было очень холодно, стекла в доме были побиты и дом был пуст. Я постояла, поплакала, взяла, что приказала мне мама, прикрыла входные двери и пошла в Заречье к дяде.
