Звонок в Орел, как мы заметили, еще больше озадачил Жаворонкова. Он рассказал нам, что вчера тут, в кабинете, говорил с бригадным комиссаром К.Л. Сорокиным, приехавшим из-под Орла. Ставка Верховного Главнокомандования выдвигает в район Мценска гвардейский корпус генерала Д. Д. Лелюшенко. Части его пока не сосредоточились, и комиссар корпуса поспешил в Тулу просить содействия обкома партии в организации четкой работы железнодорожников. Жаворонков спросил тогда, есть ли у военных товарищей уверенность, что враг будет остановлен у Мценска. Бригадный комиссар был откровенен:
– Остановим. Но на какое время – не знаю…
Сорокин рассказал Жаворонкову, что генерал Д.Д. Лелюшенко дважды вызывался к И.В. Сталину. ЦК, Ставка и Генеральный штаб очень обеспокоены прорывом танков Гудериана в направлении Орла и принимают в связи с этим соответствующие меры. Он, Жаворонков, тоже понял, что Москве реально грозит опасность, нависшая также и над Тулой. И сделал вывод, что областная партийная организация, коллективы городских предприятий и учреждений должны удвоить усилия для помощи фронту.
Каждый день первый секретарь обкома партии бывал на предприятиях, работающих на оборону. Не изменил этому порядку Жаворонков и сегодня. Попросив своих помощников побыстрее соединить нас с Москвой, Василий Гаврилович уехал к оружейникам. Затем побывал у металлургов, заехал на учебный пункт областного военного комиссариата.
В пять часов вечера он снова попросил вызвать по телефону Орел.
– С Орлом связи нет уже несколько часов, – сообщили с телефонной станции.
В семь часов Жаворонков еще раз пытался поговорить с Орлом. Связи по-прежнему не было.
В десять часов ему позвонил Фирсанов – начальник Орловского областного управления НКВД.
– Где вы, товарищ Фирсанов? – с тревогой спросил Жаворонков.
– В Мценске…
– Как в Мценске?
– Несколько часов назад вражеские танки вошли в Орел.
Первый раз в жизни Жаворонков, до этого здоровый человек, отличный лыжник и пловец, почувствовал страшную физическую усталость. Может, подвело натруженное сердце, может, на эти секунды пришелся пик невероятного напряжения последних месяцев.
– Позовите ко мне, Иван Михайлович, – сказал он помощнику Барчукову, – всех секретарей и членов бюро обкома партии. Пусть идут немедленно.
Вскоре один за другим в кабинет начали входить члены бюро – А.В. Калиновский, Н.И. Шарапов, Н.И. Чмутов, В.Н. Суходольский, Ф.С. Филимонов. Да, бюро обкома поредело. Ведь многие секретари и члены бюро были мобилизованы в действующую армию.
* * *
Мы потом узнали, о чем шел разговор на этом заседании.
Не в первый уже раз собиралось бюро областного комитета партии в эти тревожные месяцы. Заседали, как правило, недолго, по-военному, и сразу же разъезжались по городу и области, каждый по делу, с поручением. Военное положение требовало собранности и четкости. Никто не считался со временем, день и ночь перемешались, обкомовцы отдыхали урывками – или в машине в пути, или на солдатской койке в служебном кабинете. Непривычные вначале военные гимнастерки, галифе и сапоги стали не только привычными, но казались уже исключительно удобными.
Весть о том, что враг в Орле, ошеломила и потрясла. Внутренне, правда, люди давно готовили себя к самому худшему. Ведь Жуковка за Брянском, Трубчевск и Севск, где уже в августе шли бои, – не за горами и морями, не бог весть как далеко. А вот теперь фронт приблизился непосредственно к Туле.
Тяжелая и длительная пауза пролегла между сообщением Жаворонкова и моментом, когда члены бюро начали выступать. Василий Гаврилович слушал, взвешивал каждую высказанную мысль и делал заметки в блокноте. Надо было найти решение, с которым можно будет пойти на заводы и фабрики, в учреждения и колхозы, о котором можно будет сообщить в Москву. Решение, достойное Тулы, ее революционных и боевых традиций, ее партийной организации, ее рабочих. Кто-то вспомнил годы гражданской войны, угрозу Туле со стороны Деникина и внимание, которое уделял всероссийской оружейной кузнице В.И. Ленин. Вспомнили знаменитое письмо Владимира Ильича Тульскому ревкому: «За обороной следить, не спуская глаз…»
После заседания В. Г. Жаворонков дал мне прочитать записи, которые он сделал. В них есть и такие строки:
«1. Тула должна стать неприступной крепостью на южных подступах к Москве. Удар врага по Туле будет ударом по Москве.
2. Все обученные резервы поднять по тревоге и под командованием военных товарищей отправить генералу Лелюшенко.
3. Все население бросить на подготовку города к обороне – окопы, противотанковые рвы, доты и дзоты.
4. Подготовка помещений для новых госпиталей.
5. Эвакуация заводов и запасов.
6. Дополнительная мобилизация членов партии в армию.
7. Организация партизанских отрядов и партийного подполья.
8. Борьба с пропагандой, лазутчиками и распространителями провокационных слухов.
9. Собрание партийного актива».
– Это вместо протокола? – поинтересовался я.
– Протокол оформим потом. А это то, что бюро сочло необходимым сделать немедленно.
В кабинет в это время вошел командующий Московским военным округом генерал П.А. Артемьев.
– Орел сдан, товарищ генерал, – сообщил ему Жаворонков.
– Знаю, – ответил Артемьев. – Поэтому-то я и приехал к вам.
Поздно ночью, когда на фабриках и заводах началась запись в новые ополченческие роты, а к окраинам города потянулись группы людей с кирками и лопатами, В.Г. Жаворонков доложил в ЦК партии о положении в Туле и о мерах, которые наметил и стал осуществлять обком. Москва ответила:
– Войска генерала Лелюшенко начали бои с танковыми и механизированными частями противника. Обеспечьте самое быстрое продвижение по железной дороге к Мценску танковой бригады Катукова. Учтите – она хорошо вооружена и должна сыграть большую роль в отпоре врагу. Посылаем Лелюшенко дивизион гвардейских минометов. Обеспечьте на своем участке усиленную охрану и меры секретности. Продолжайте посылать Лелюшенко обученных людей. Но оголять важные оборонные производства нельзя. Готовьте заводы и основные кадры к эвакуации, соответствующее решение последует. Откровенно информируйте партийный актив об опасности городу. Каждый день информируйте нас о ходе дел.
* * *
Поздно ночью на вокзале Жаворонков провожал на Мценск последнюю группу курсантов оружейно-технического училища. Одетый в кожаное пальто-реглан, с трофейным парабеллумом на армейском ремне, высокий, внутренне собранный, Василий Гаврилович подходил к вагонам: где говорил напутственные слова, где просто жал руки курсантам.
– Надеемся на вас, товарищи. Партия, Родина надеются!
Или:
– Будем ждать в Туле хороших вестей.
Потом грузился в эшелон истребительный батальон Пролетарского района. Тут среди бойцов и командиров у Жаворонкова было много знакомых. Первым к нему подошел Петр Максимович Коротков:
