В.Г. Жаворонков пригласил меня побывать на Новотульском заводе. Здесь по инициативе старых рабочих и директора предприятия М. Д. Баженова приступили к изготовлению бронированных колпаков для пулеметных гнезд. Председатель городского комитета обороны лично испытал один такой колпак на пробиваемость бронебойными пулями. На броне – лишь царапины.
– Ну как, Василий Гаврилович, примет Красная Армия наши колпаки? – спросил у Жаворонкова слесарь Ф.Ф. Федоров.
– Сделано по-тульски, – ответил довольный Жаворонков. И в свою очередь спросил: – А каковы ваши ближайшие планы?
– Сейчас собираем старый токарный станок, – сказал Баженов. – Он, правда, чуть ли не со времен Петра Первого, но еще послужит. У нас тут кой-какие новые планы имеются.
Железнодорожники тем временем закончили строительство нового бронепоезда. У них же в мастерских ремонтировались танки, артиллерийские орудия, пулеметы и минометы.
– Мы на пути к тому, что защитники города не будут испытывать нужды ни в оружии, ни в боеприпасах, – говорил В.Г. Жаворонков. – Рабочая Тула обеспечит их всем необходимым.
Вернулись в обком, который теперь переехал в подвал школьного здания в Чулкове. У дверей кабинета, опираясь на костыли, стоял какой-то боец с забинтованной головой. Жаворонков вдруг кинулся к нему:
– Петр Максимович, живой?!
– С раной небольшой, Василий Гаврилович. Как в той песне поется.
– А почему не в госпитале?
– Да я ж из госпиталя, Василий Гаврилович. Твоим именем поручился.
Жаворонков крепко расцеловал Короткова, усадил на стул.
– Ну рассказывай, как воевал.
– А чего рассказывать-то, Василий Гаврилович? Наверно, не так уж хорошо воевал, раз поддался ему, подлому…
– Не поверю, что плохо воевал.
– Воевал, конечно, как надо. Несколько гадов точно прихлопнул. Но вот и меня достали.
Телефонный звонок на время прервал их разговор. А после того как Жаворонков освободился, Петр Максимович продолжил:
– Но я-то к тебе не с воспоминаниями, товарищ секретарь обкома, пришел. С предложением. Хочу снова пойти на завод. Ты, я слышал, клич по этому поводу пенсионерам бросил. Вот и возьми меня из госпиталя. Пойду хоть бригадиром, хоть мастером. У меня же ни руки, ни глаза не тронуты.
– А не трудно будет?
– Выдюжу, Василий Гаврилович! Ты мне дело дай, сразу поправлюсь.
– Что ж, договорились. И спасибо тебе, Петр Максимович. Партийное спасибо! Такой человек, как ты, очень нам на заводе нужен… От сыновей вести есть?
– Гриша, старший, прислал недавно письмо. Он сейчас тоже в госпитале. В Горьком. Награжден орденом Красного Знамени.
– Ну вот, видишь, весь в тебя, Петр Максимович! Оно и то: у большевика и дети орлами вырастают!
Слушая этот их разговор, я время от времени делал пометки в своем рабочем блокноте. Знал, что напишу о П.М. Короткове очерк.
* * *
За городом шоссе, поныряв на спусках и подъемах, вскоре уперлось в мост через Оку. На высоком правом берегу реки стояла Кашира. Она манила нас, как место, где мы могли найти более или менее устойчивую связь с Москвой хотя бы на полтора-два часа, чтобы передать материалы о боях в районе станции Ревякино.
Перед мостом решили размять затекшие ноги. Вылезли из машины. Было холодно, дул сильный ветер. Ока уже встала. Только в одном месте, ближе к середине реки, темнела парящая полынья.
– Что такое? Посмотрите! – вдруг с тревогой воскликнул Олег Кнорринг, показывая в сторону Каширы. Я взглянул на город. Над ним вспыхивали в небе черно-белые барашки шрапнели. Да, да, именно шрапнели, а не разрывов зенитных снарядов. Откуда над Каширой шрапнель? Неужели там уже фашисты? Да нет, не может быть! И все же…
Да, враг всеми силами пытался осуществить свой дьявольский план по окружению и последующему уничтожению Москвы. Его дивизии рвались к Химкам, подошли к Лобне, обстреливали Серпухов, перерезали железную и шоссейную дороги на Тулу, заняли Ста-линогорск, Венев. А вот теперь появились и у Каширы.
В городе мы, естественно, застали обстановку некоторой нервозности. Ведь враг же на пороге! Жители прятались от обстрела в подвалы, бомбоубежища, другие с детьми и самыми необходимыми пожитками торопились к мосту через Оку.
Неподалеку от пожарной каланчи, что возвышалась в центре города, нам навстречу попался знакомый подполковник И. А. Семенов – представитель Генерального штаба при 50й армии. Он тоже торопился и, назначив на вечер свидание в райкоме партии, побежал на телеграфную, к аппарату Бодо. Ему нужно было срочно продиктовать телеграмму в Москву, в Генеральный штаб.
Мы тоже поначалу двинулись за ним, но вовремя поняли: сейчас не та обстановка, чтобы занимать канал связи для передачи наших корреспонденции.
Враг тем временем продолжал обстрел города. Несколько фашистских танков пытались даже ворваться на улицы Каширы, но, встретив дружный отпор зенитного дивизиона, отошли к деревне Пятница.
Как позднее покажут пленные из 3-й танковой дивизии, Гудериан отложил общий штурм Каширы на 26 ноября, так как ожидал подхода подкреплений. Наше командование и Ставка тоже делали все от них зависящее, чтобы отстоять город. Так, вечером 25 ноября в кабинете первого секретаря Каширского райкома партии раздался звонок из Москвы. Звонил И.В. Сталин. Попросил проинформировать его об обстановке в городе и как можно скорее пригласить к телефону генерала П.А. Белова, командира кавалерийского корпуса, части которого как раз подходили к Оке.
Секретарь райкома пообещал сейчас же послать за генералом.
– Сколько времени вам понадобится на эти поиски? – поинтересовался Сталин.
– Двадцать – двадцать пять минут.
В тот момент, когда в Каширу звонил И.В. Сталин, одна из дивизий корпуса, под командованием генерал-майора В.Н. Баранова, уже начала форсирование Оки. Вместе с комдивом переправой этого соединения руководил и генерал П.А. Белов. Тут-то его и нашел нарочный из райкома партии.
Ровно через 25 минут вновь позвонил Верховный Главнокомандующий. Генерал взял трубку, внимательно выслушал и отчеканил:
– Есть, товарищ Сталин, удержать любыми средствами Каширу!
В ночь на 26 ноября кавалеристы генерала П.А. Белова вместе с подошедшими танкистами полковника А. Л. Гетмана перекрыли врагу путь к Кашире. Днем они отбили все его атаки. Тем временем сюда же стянулась и 173-я стрелковая дивизия, а также 15-й гвардейский минометный полк. И утром 27 ноября вся эта группа войск, которую возглавил генерал П. А. Белов, нанесла но частям и соединениям Гудериана такой сильный удар, что гитлеровцы вынуждены были отступить на 10–15 километров в сторону Мордвеса.
По свежим следам боев мы побывали в деревне Пятница, недавно отбитой у врага. Ее улицы, близлежащие поля и овраги сплошь забиты побитой, а то и просто брошенной фашистами техникой. Танки, орудия, грузовики и легковые автомашины, конные повозки, штабеля снарядов и мин, неубранные трупы солдат и офицеров – все это свидетельствовало как о накале боя, так и о поспешном отступлении, а точнее – просто бегстве фашистов из нее.
