Инна с нетерпением ждала того, пусть пока еще далекого дня, когда сможет увидеть его, свое творение. Ждал его и Вадим. С некоторых пор у него даже глаза светились как-то по-особому, когда он смотрел на нее. Почувствовав на себе его взгляд, Инна оборачивалась и улыбалась Вадиму в ответ на его мягкую, задумчивую улыбку. Она не сомневалась в том, что из него выйдет замечательный отец. Потому что даже в детстве маленький Вадик не бросил на произвол судьбы свою сестренку, а заботился о ней изо всех своих невеликих тогда сил. И потому, что вопреки и маминым, и Валеркиным утверждениям, был замечательным мужем, о каком только можно было мечтать. Ему, как и Инне, довелось познать истинную цену счастья на страшном опыте потерь, и теперь, вновь его обретя, Вадим оберегал свое счастье как мог.
Порой от той заботы, которой ее окружал муж, у Инны даже слезы наворачивались на глаза. Слезы умиления и радости. Эти августовские дни были настолько прекрасными, что Инна с жадностью ловила каждый их миг, совершенно забыв о том, что абсолютного счастья на свете не бывает. А если оно и бывает, то лишь затем, чтобы продемонстрировать свою недолговечность.
И однажды настал страшный день, когда все попросту рухнуло.
В тот день, в начале сентября, Вадим привез жену на ФАП и без слов принялся растапливать печку. Инна не стала возражать: действительно, в здании ощущалась прохлада, что и неудивительно, учитывая, что трава за окном была сегодня скована утренним инеем. Лето, скоротечное северное лето, прошло, и длинная холодная зима, хозяйка здешних мест, была уже не за горами.
— Ну вот, Иннуль, — прикрыв печную дверцу и выпрямившись, Вадим не удержался от того, чтобы ее поцеловать, — дров я принес достаточно, подкидывай по полену. И подожди, пока не раздевайся! Эх, надо было мне сегодня сюда приехать и протопить заранее…
— Не выдумывай, — пристально глядя мужу в лицо (еще бы, ведь расставаться-то приходилось на целый день!), ответила Инна. — Через полчаса здесь будет не хуже, чем дома. Так что езжай спокойно и не тревожься понапрасну. Да, и перчатки свои не забудь. — Она указала на стул возле тепло потрескивающей печки, где лежали брошенные туда Вадимом перчатки из тонкой кожи: с наступлением заморозков он уже не мог без них обходиться, потому что иначе у него коченели руки.
Вадим взял их, не отводя глаз от жены.
— До вечера, — улыбнулась ему Инна, зная, что сегодня он снова уезжает на весь день, в город и на вокзал.
— До вечера, — кивнул в ответ Ларичев.
На этот день у него было запланировано столько дел, что он, решив наконец-то действовать, боялся попросту не успеть. Но удача оказалась на его стороне — все шло, как будто было отрепетировано и согласовано заранее.
Он сгонял в город, уладил там свои дела, вернулся назад. И, вопреки своим опасениям, занял давно облюбованное укромное местечко в окутанном темнотой парке прежде, чем Танька, намеченная им жертва, вышла со склада в конце рабочего дня, чтобы отправиться через этот самый парк домой. Очередная безмозглая дура, усмехнулся он. Ведь прекрасно знает о том, что опасно ходить в темноте безлюдными тропинками, но каждый день надеется на извечный русский «авось». Что ж, ему это только на руку. Точнее, на обе, стиснувшие сейчас женскую шею в незнающем пощады захвате. Он думал, что после неудачи с Жанной ему будет страшно такое повторить — но нет, ощущал себя, как канатоходец, снова ступивший на давно знакомый канат. Как фанат своего дела, после долгой болезни вновь вернувшийся к любимой работе. И даже испытывал эйфорию от того, что снова это делает.
Когда все было кончено, он поднялся, отдышался, одернул на себе одежду. Посмотрел на неподвижно застывшую Таньку. Посмотрел требовательно, как будто та обязана была выполнить свою часть его плана и ни в коем случае не должна была его подвести. Потом, наклонившись, придирчиво подправил кое-что, чуть изменив позу лежащей женщины. И, не оглядываясь, пошел прочь. Сцену он подготовил. Теперь оставалось разыграть на ней свой многообещающий спектакль.
Зная, что не успеет вечером приехать за Инной, Вадим попросил сделать это Петра Иваныча. И, закончив все дела, Инна послушно ждала отзывчивого соседа — ей не прошел даром однажды преподанный Вадимом урок! Но после того как свет фар подъехавшей машины скользнул по окнам ФАПа, на пороге появился не Петр Иваныч, а Зорин.
— Привет! — кивнул он. — Как жизнь молодая?
— Это что, вопрос или предисловие к паршивым новостям? — осторожно поинтересовалась Инна.
— Исключительно — вопрос. Если только для тебя не станет паршивой новостью то, что я приехал за тобой вместо Петра Иваныча. Встретил его, он как раз за тобой собирался, и пообещал ему тебя подвезти. Мне все равно по пути было, так чего зря лишнюю машину туда-сюда гонять… А я к тебе по делу: таблеток от желудка еще не дашь? Опять что-то побаливает, зараза.
— Ну, поздравляю! — вздохнула фельдшер. — Это все нервотрепка на работе сказывается. И что, обследоваться снова не будем?
— Инесс, ну не начинай! — поморщился Валерий. — Столько мороки и мучений, а чего ради? В тот раз ведь обошлись таблетками, и прекрасно все помогло.
— Ну что с тобой делать? — Понимая, что настаивать бессмысленно, Инна только вздохнула, подбирая нужные лекарства. — Помнишь, как принимать?
— Помню. — Зорин засунул таблетки в карман. — Ну, а теперь поехали. Пока еще кто-нибудь не пришел на ночь глядя.
— Поехали, — улыбнулась Инна.
«Уазик» неторопливо тронулся в путь, к дому. «По той же самой дороге едем, — отчего-то вдруг подумалось Инне. — По которой когда-то, в первый раз, вьюжным вечером, чуть меньше года назад привез меня сюда на своем лесовозе Вадим». Сидя тогда рядом с ним, она даже и не предполагала, как привяжется ко многим жителям поселка, из которого в тот момент мечтала сбежать, как много событий ждет ее впереди, как круто все в ее жизни изменится и что Вадим станет для нее…
Возглас участкового отвлек Инну от ее мыслей:
— Опля! Это что еще за… Инесс, ну-ка, выйдем, глянем. Похоже, там, под кустиком, наш клиент загорает.
Насчет загара Валерка, конечно, явно преувеличил, потому что в такой темноте это было невозможно в принципе. Но вот насчет клиента полицейский оказался прав, потому что теперь и Инна отчетливо видела белеющую в свете фар под кустом часть обнаженной человеческой руки.
— Пойдем, Инесс! — Зорин уже выпрыгнул из машины.
— Сходи ты первым, — попросила Инна, не торопясь следовать за ним. — Мне страшно…
— Скажи еще, что и перегар тебе нюхать противопоказано в твоем положении, — усмехнулся Валерий, открыл дверцу и встал перед ней, ожидая, когда Инна выйдет. — Идем! Я от тебя много не потребую, просто поможешь мне эту морду пьяную разбудить, чтоб я смог его довести до машины. Здесь ведь замерзнет до утра, если бросить, ночи уже вон какие холодные. А на себе его тащить мне что-то не улыбается.
— Ну… ладно.
Поскольку участковый так и стоял перед открытой дверью, не собираясь трогаться с места без нее, Инна все-таки решилась и выбралась наружу.
