Ну, естественно, злые языки, как в том анекдоте, — злые языки говорили, что, конечно, у них театральное образование и играть-то они не умеют, но зато как они все это лихо делают! И нам дали, значит, диплом за программу. Неожиданно при всем при этом Максим Леонидов был признан лучшим вокалистом Второго фестиваля Рок-клуба, наравне с Борисом Гребенщиковым. Мы стали лауреатами, а потом уже были какие-то концерты рок-клубовские. На одной точке, на другой. Здесь три группы работают, в другом месте три группы работают.
В частности, у нас был концерт на который пришел Майк, и мы договорились, что Майк с нами вместе споет «Буги-вуги» и «Лето», а мы будем аккомпанировать. Он сказал, что «Буги-вуги» сами пойте, а на «Лето» я выйду и спою.
На Втором фестивале Рок-клуба «Буги-вуги» спел все-таки Майк. Зато «секретовцы» сами отрепетировали эту песню и включили ее в свой репертуар. Да настолько плотно, что многие и не знали, что автор песни на самом деле Майк Науменко. Хотя «секретовцы» везде указывали его имя и регулярно выплачивали авторские отчисления. Правда, Майк их долгое время не забирал — ему не приходило в голову доехать до отделения агентства по авторским правам. А сумма там была немалая… От Максима Леонидова зрители и по сей день требуют исполнять эту песню на концертах.
Николай Фоменко: И «Буги-вуги», и «Мажорный рок-н-ролл» были вообще-то большой тонкостью. Чаще всего они воспринимались народом как чистый рок-н-ролл. Хотя на самом деле это такая была ирония, — верх иронии, выше которой даже некуда. А мы, так сказать, несколько все это спрямили. И у нас это как-то попрямее смотрелось и поэтому сразу раскрутилось до сумасшедшего состояния. Тем более что в тот момент, когда мы вылезали, как раз начался бум буги-музыки, и все полезло, полезло, полезло… И мы на этой волне, конечно, и выплыли.
…
На рок-фестиваль трое из четверых «секретовцев» попали не просто так, а в увольнительную. Леонидова и Фоменко забрили осенью 1983 года. Попали они в Ансамбль песни и пляски Ленинградского военного округа, и особенно их там с увольнительными не стесняли.
Максим Леонидов: Да нет, на самом деле у нас же армия была такая довольно условная, это же был ансамбль песни и пляски. Все-таки не стройбат, поэтому там отпускали, короче.
Николай Фоменко: Вторую половину армии мы служили в Ленинграде, и наше участие в передаче «Кружатся диски» как раз приходится на это время. Совмещать армию и телевидение приходилось достаточно таким специфическим способом. Запись происходила чаще всего вечером, и мы бегали сниматься независимо от того, есть ли у нас увольнительная или нет. К тому времени мы уже были старослужащие, и у нас самих имелись пачки этих увольнительных. Мы заполняли их и отправлялись в самовол.
«Кружатся диски» — это программа Ленинградского телевидения, которая была запущена как раз в 1984 году. Ведущими ее были Максим Леонидов и попугай Вака, а сценарии «секретовцы» писали все вместе. Программа выходила раз в две недели, и для каждого выпуска «секретовцы» экранизировали одну из своих песен. Слова «клип» они тогда не знали.
Специально для «Кружатся диски» в декабре 1984 года была сочинена и записана песня «Последний час декабря». Леонидов и Фоменко написали ее ночью, в родной казарме. На съемки их отпустили, а Мурашова — нет.
Андрей Заблудовский: В песне «Последний час декабря» принимали участие практически все армейские друзья. Скрипки, виолончели, рояли — это все записывали выпускники консерваторий и музыкальных училищ, которые служили с Максом и Фомой в Ансамбле песни и пляски Ленинградского военного округа.
Мы пришли на радио, записали ее и даже сделали на эту песню клип. Леша Мурашов на этот период был в армии, его нельзя было никак выцепить на съемку, потому что он как раз проходил курс молодого бойца. По этому поводу вместо него мы посадили за барабаны его приятеля и снимали его только на общих планах, чтобы показать, что нас вроде как и четверо, но четвертый где-то там вдалеке.
У этой песни вообще-то не очень счастливая судьба. Когда «Последний час декабря» уже записывали для пластинки, то скрипичный квинтет из музыкального театра «Эстония», приглашенный на запись песни, элементарно не попал в фонограмму, а штатный звукорежиссер студии ничего не заметил. Ситуацию пришлось спасать приглашенному из Москвы саундпродюсеру — басисту «Машины Времени» Александру Кутикову.
Александр Кутиков: Я приехал, послушал и сказал, что это все надо переписать. Директор «Секрета» схватился за голову, потому что по тем временам этазапись стоила очень больших денег, и музыкантам пришлось платить еще раз, то есть там была масса сложностей…
Директора «Секрета», который познакомился с группой в 1985 году у Казанского собора, возле памятника генералу Барклаю-де-Толли-Веймару, звали Сергей Натанович Александров. Был он администратором Ленконцерта, то есть грандом шоу-бизнеса в его российском понимании. При этом «секретовцев» и их музыку он искренне любил, группу всячески опекал и в творческий процесс не вмешивался. С «Секретом» он проработал до 1990 года.
Андрей Заблудовский: Как в свое время у группы «Кино» свалился Айзеншпис, у нас свалился Александров, который тут же моментально выстроил нам и точку репетиционную с супераппаратом, и прослушивание в ДК имени Горького, где мы сдали программу, после чего нас буквально тут же Ленконцерт принял работать на профессиональные ставки.
Чтобы устроиться в Ленконцерт, нужно было сдать программу местному худсовету. Это был отдельный анекдот.
Андрей Заблудовский: Концерт состоялся для двадцати человек, пришедших освидетельствовать нашу программу. Естественно, они все это прослушали, посмотрели и потом пригласили нас в маленькую комнатку на общее обсуждение. Основой жюри были композитор Александр Морозов, певец Эдуард Хиль, художественный руководитель Ленконцерта Садовников и директор Ленконцерта Тимофеев. Они сели и стали учить нас уму-разуму, что, в общем, это, конечно же, англо-американское искусство… и, естественно, у нас оно никогда не привьется… а потому не нужно им и заниматься.
Больше всего нас поразил Хиль, который вдруг заявил:
— Вот смотрите! Вот замечательная мизансценочка: сели как будто на завалинке, взяли в руки балалаечки и аккуратненько сделали какую-нибудь народную песню. И все здорово, замечательно! Всем станет понятно, что вы смеетесь над всем этим, над этими бугами-вугами и над роками-роллами!
В итоге «Секрет» все же приняли без всяких балалаек. Правда, ставку им оформили не как ансамблю, а как шоу музыкальных эксцентриков. Пожалуй, самой новой песней в той программе был номер «Моя любовь на пятом этаже». Соавтором Леонидова и Фоменко в этой песне стал Виктор Гин — опытнейший текстовик, работавший с Валентиной Толкуновой, Иосифом Кобзоном, Анной Герман и другими первыми лицами советской эстрады.
Максим Леонидов: У нас был концерт в ДК Дзержинского в Питере, и я принес туда куплет, и прям там, в этом же ДК, мы с Фомой придумали припев. Потом мы долго мучались над текстом, у нас не все получалось. И тогда мы поехали к профессиональному поэту — первый раз мы поехали к какому-то третьему лицу. Мы ему показали, что у нас есть, и он как-то кинул две или три фразы. Я помню, он предложил строчки: «На часах четвертый час, фонарь луны давно погас». И что-то еще… В общем, он нам помог.
