Первый разговор с президентом московского «Динамо» Евгением Николаевичем Ловыревым состоялся… на Лубянке. Причем как меня туда доставляли – это целая шпионская операция!
Мне нужно было уехать с базы в Новогорске и подписать с клубом предварительное соглашение. Выходных у сборной не предполагалась – только двухчасовой отдых в середине дня. Понятно, что за столь короткий промежуток времени я бы физически не успела съездить в Москву и вернуться. Поэтому мне пришлось придумывать историю: кому-то надо срочно передать какие-то документы… Поверили. В итоге с базы меня подвезли до цирка на Цветном бульваре, а там я пересела в другую машину. Потом еще и в здание ФСБ проводили через какой-то задний служебный вход, чтобы, не дай бог, кто-то случайно не увидел.
Я немножко от всей «бондианы» опешила, но меня тут же подбодрили, пошутили. Мол, все эти предосторожности исключительно потому, что Николай Васильевич с утра был у Ловырева…
В итоге я подписала предварительный контракт и вернулась в расположение сборной. Но вплоть до нашего возвращения с Олимпийских игр в Афинах вся эта история дальше никак не двигалась. Я, впрочем, вела себя как партизан и ничем своих планов не выдавала. Ну а в «Уралочке» нас с этими контрактами решили больше не дергать, потому что сборной предстоял важнейший старт – Олимпийские игры. И естественно, никому не нужны были скандалы и конфликты накануне соревнований.
Уже после Олимпиады стало известно, что многие ведущие игроки «Уралочки» клуб покидают. Наташа Сафронова, Таня Горшкова… Карполь провел со мной долгую беседу, но я ему ничего не сказала о желании уйти из «Уралочки». А он пытался «давить на психику». В основном – на совесть. Рассказывал, что в «Уралочке» меня воспитали, вложили в эту подготовку много сил, времени и денег. Говорил, что у меня все будет хорошо, что сумму контракта существенно увеличат. Я слушала, кивала, но сама понимала, что пути назад нет. Юридическая машинка запущена, мосты сожжены.
И на следующий день просто пришла в офис клуба и написала заявление об уходе по собственному желанию.
У меня, разумеется, не хотели его принимать. Директор клуба Анатолий Великанов бегал в ужасе с выпученными глазами: «Я это заявление никогда в жизни не приму и не подпишу!» Я ему несколько раз спокойно повторила: «Вы по закону обязаны заявление принять». Немножко попрепирались…
Конечно, мое решение уйти для всех стало неожиданностью. Да, некоторые игроки «Уралочки» об этом догадывались. Но даже они не знали, что я ухожу именно в «Динамо». Думали, просто собираюсь уйти в никуда, лишь бы не переподписывать трудовое соглашение.
А в руководстве клуба все были буквально ошарашены. Вроде бы я еще вчера говорила с Карполем… И все было не то чтобы нормально, но, во всяком случае, я ничем не выдала своих намерений.
* * *
Мне повезло в том, что адвокаты, к которым изначально обратились Горшкова и Сафронова, были из Москвы. То есть их офис располагался в Екатеринбурге, но сами они являлись выходцами из столицы. Кажется, бывшие военные… Уверена, никто из уральских адвокатов за это дело бы не взялся: власть Карполя была велика и распространялась на самые разные сферы жизни. И проблем никто бы не захотел.
Сначала к ним обратились девчонки, потом уже, с их подсказки, я. Признаться, они поначалу не верили, что игрокам сборной могут предлагать такие кабальные условия. Думали, мы их разыгрываем и попросту бесимся с жиру, хотим вырвать у руководства более денежные контракты. Но когда увидели соглашения Тани и Наташи, в первый момент впали в самый настоящий ступор. А потом разозлились: «За такое надо наказывать!» И для них действительно этот иск был не только частью их работы, но и делом принципа.
Потом им сказали, что скоро еще и Катя Гамова придет. Они снова удивились: «Ну а ей зачем? Уж у нее-то точно все в шоколаде!» После чего я им показала мой «шоколадный» контракт, который был таким же, как у девчонок…
Конечно, эта юридическая тяжба была очень долгой, противной и уничтожила много моих нервных клеток.
…Был еще один очень сложный и тяжелый разговор с Карполем. Он приехал на сборы национальной команды, на которые изначально приезжать не планировал. Говорил все о том же. Мол, клуб меня воспитал, научил играть в волейбол, сделал игроком сборной. Говорил, что я предательница. Что ж, пришлось себя пересилить и выдержать этот нервный диалог.
Потом, конечно, всевозможных неприятных моментов тоже хватало. Например, когда я пришла в «Уралочку» забирать свою трудовую книжку, меня и пугали, и рисовали не самые радужные перспективы. В итоге сказали примерно следующее: «Отдадим трудовую книжку только в обмен на ключи от квартиры».
Там смысл в том, что в одном из пунктов контракта было прописано: «Гамова на протяжении трех лет является арендатором квартиры, а потом эта недвижимость переходит в ее собственность». А эти три года на момент конфликта еще не истекли. Великанов угрожал, обещал, что выкинет вещи моей мамы на улицу… Мама – молодец, не растерялась, сказала: «Пожалуйста, вперед, приезжайте, выбрасывайте. Я в ту же секунду обзвоню все газеты и телеканалы, чтобы тоже приехали. И показали всей стране, как «Уралочка» обращается с заслуженным мастером спорта».
В итоге мои адвокаты смогли эту квартиру в суде оспорить – получалось так, что де факто я ее у клуба на протяжении определенного количества времени выкупала за свои деньги. А трудовую книжку мне вернули только по распоряжению суда, под угрозой прокурорской проверки.
* * *
В Москву я переехала в октябре, а свой первый матч за новую команду сыграла только в декабре. Существовал серьезный риск, что в случае поражения в суде мне вообще придется завязать с волейболом. Потому что возвращаться в «Уралочку» я, естественно, не согласилась бы ни за что.
Конечно, было страшно. Ты сидишь и не знаешь, сможешь ли когда-нибудь еще заниматься делом, которому посвятила всю свою жизнь. И решение этого вопроса от тебя никак не зависит. Почти как тогда, когда ты травмирован, но только при этом еще и слушаешь о себе всякие гадости…
Поскольку мой переход в «Динамо» по-прежнему был секретом, поначалу тренировалась в ЦСКА. Динамовский клуб договорился с Леонидом Николаевичем Зайко, и я пару месяцев работала под его руководством с армейской командой.
При этом о риске травмы не думала. Просто работала и работала, как обычно. У меня имелись куда более серьезные поводы для беспокойства… Хотя, если бы получила повреждение без действующего контракта, ничего хорошего в этом не было бы.
Ну а потом, к счастью, федерация разрешила мне играть за «Динамо» до вынесения судебного решения. И в декабре я дебютировала в бело-голубой форме. Конечно, после этого психологически стало попроще…
Не могу сказать, что решение ВФВ стало для меня большой неожиданностью. Все-таки «Динамо» – это, по сути, клуб ФСБ. А президентом федерации тогда являлся Николай Платонович Патрушев. Думаю, это обстоятельство сыграло немаловажную, если не решающую роль во всем этом деле. Но официально внимание акцентировалось на том, что Гамова ключевой игрок сборной и нельзя допустить, чтобы она лишалась игровой практики.
