Но ты обратил внимание на «опять»? «Все зримое опять…» Природа ведь не одну зиму Валентину Ивановну на крепость телосложения испытывала. И не две зимы. И даже не три. А вот завершающая:
И божий лик вновь отразится в них.
Сильно сказано. Теперь с Тютчевым прощаемся, надеваем башмаки, выходим из храма поэзии. Пошла Матвиенко. Она же его и вытеснила с небосвода питерского! Вся, как есть, с твердолакированной прической — полная противоположность жиденькой божьей бороде. Окруженный городскими голосульками, лик ее оказался столь велик, что был замечен в Москве. Решено было аэростатами перегнать его на заслуженную синекуру в Совфед. На должность третьего лика РФ вообще и первого женского — в частности. У сына ж теперь денег — как грязи. Пора было и самой в княгини.
А вот что написал тогда читатель в «АиФ»: «Валентина Матвиенко… уже чуть ли не поздравления принимает… Но ведь ей сперва надо избраться депутатом. …Затем депутаты должны выдвинуть ее своим представителем в Совфед. И, наконец, члены верхней палаты будут голосовать… Выходит, весь этот «демпроцесс» — бутафорский, раз его результат известен заранее?».
Напоследок тягомотная проза мелким противным шрифтом. Живущая в Питере дочь говорила мне, что в аккурат в зиму перед выдвижением Матвиенки снегу навалило у них небывалое количество. Показывала фото сугроба в углу двора под… вернее, на один метр над подоконником окна. А живет она, как нетрудно догадаться, на первом этаже. Высота от асфальта двора до подоконника — три метра, а сугроб на всю зиму, значит, был четыре. Ее улица — самый центр: Стремянная, параллельная Невскому проспекту, в 200 метрах от него. Показывали с зятем снимки и этой Стремянной улочки… Мама родная! По обеим сторонам — ряды снеговых могил автомобилей; проезд между ними — едва на одну легковушку. Пешеходы натоптали себе высокие колдобинные тропки, но ходили по ним, как видно на снимках, редкие смельчаки: прямо над ними знаменитые, уже, считай, порнографические сосули с крыш… Эта схваченная морозом диспозиция продержалась ползимы.
Вообще-то для одоления максимально снежной зимы требуются всего три вещи: первая — достаточно горючего для уборки. Вторая- более продолжительная работа моторесурса: скажем, не 10 часов в сутки, как прежде, а 12 часов, если высота снежного покрова превысила среднестатистическую на 20 %, или 14 часов — если на 40 %. И третье, что нужно, — мозги под твердолакированной прической.
Перед выдвижением в Совфед «Вальки-стакана» (это, говорят, ее комсомольское прозвище) нужно было расклеить под всеми ее портретами по 2 фотографии. Первую — того снежного бедлама, хотя бы на дочкиной Стремянной, с 2,5-метровым двухколейным проездом для автомобилей и с бредущими между ними с той же скоростью пешеходами. И вторую — этого же отрезка улицы уже без снега, с проезжей частью от бордюра до бордюра…14 метров! Лучшей предвыборной агитации для Матвиенки и не придумать.
Я жил в Нью-Йорке, где зимою тоже бывают снежные заряды, но технология и организация уборки давным-давно отработаны. Такая хрень, какая была в Питере, у них там просто невозможна. Отсюда вывод: делегации из городской управы Петербурга при Матвиенке, ездя по заграницам, свой командировочный хлеб совершенно зря жрали… Согласен, Путин?
Дела фронтовые
Чтобы исправить то, что натворили твои матвиенки, нужны меры неоридинарные, — вот ты и бросил все силы на Народные фронты, на всякие АСИ и им еси. Но где твоя стабильность, если фронт? Ты чего мудришь вокруг собственного провала? Против кого отгораживаешься, стабильщик, где будешь рыть окопы?..
Неизвестно еще, как будет на твоем фронте, но по мирной жизни позиции теряешь. Скажем, твой массовый сервис не удерживает и того, что было. Крохотный пример: в сочинских маршрутках появились отпечатанные объявления: «Посадка и высадка только на остановках». Пусть пока еще не во всех, но ведь, в принципе, так не договаривались? Долгие годы все маршрутные такси, представь себе, на выход в любом месте останавливали. Теперь же и понятие «такси» начали вычищать. Обыватель неосторожно сократил слово (все говорят — «маршрутка»), а водилы под это дело сокращают и понятие. Тот же автобус, но дороже, а влезать согбенным.
Отвлекусь — расскажу, как в твое время обедают водители маршруток; во всяком случае, на конечной остановке номеров 56 и 118 в Сочи. Обедают, сидя на ящиках, за импровизированным столом, в часы пик возникает даже некая стряпуха. А ведь зарабатывают неплохо, и по пути у них с десяток кафешек. А все равно дорого — такое время твое, Путин: рабочему люду снедать готовенькое, сидя на культурном стуле, накладно. Видно, и в других городах то же самое, почему и имеется лишь 10–15 % заполненность посадочных мест посетителями.
А рестораторы бьют себя кулаком в честный рабочий фартук, говоря: «Да мы так устроены — мы не можем с каждой порции не ущипнуть своего!». …Ну, что ты поделаешь, — опять твои стимулологи бессильны! Я в студентах всегда посещал столовую; обеды отнимали пятую часть бюджета. Сейчас, если пойду в столовку, то всей пенсии едва хватит на 30 самых скромных обедов в месяц и больше ни на что. Такова твоя едовая цивилизация на просторах Родины нашей, великой и могучей.
Ты и о стипендиях ботаешь по казенной фене: раз 510 протрещал о повышении на 9 %, но, пока трещал, цены на продукты вровень с повышением поднялись. Ты и о МРОТ, если упоминаешь, то частишь. А вот включи, сам послушай — МРОТ, МРОТ, МРОТ; за 15 секунд трижды — «МРОТ». Понимающий политик при таком МРОТе, между тем, старается произносить его лишь в случае крайней необходимости. Я бы не стал на твоем месте злоупотреблять, слово практически неприличное. А то ты скоро частушкой будешь: «Народу подтянули МРОТ, теперь он точно не помрет!».
Вообще-то, злоупотреблять, оказывается, неприлично: помимо моей воли поисковик вдруг показал внутри слова имя существительное краткое (он у меня, наверное, фулюган) — то, чем занимается власть, злоупотребляя…
А с пенсиями как трещал… Ах, как ты трещал с пенсиями! Только и слышу от тебя: повышение да повышение. А у меня все по-прежнему… И нервишки дрогнули: никак, в СОБЕСе компьютер заглючил? С моей нерусской фамилией немудрено… Ведь Путин говорит… Говорит и говорит! С такого-то да вот с такого-то, на столько-то да вот на столько. Как ни включу, говорит.
И не на 99, а на все 100 % я уверился: ошибочка. Нда, надо съездить, указать им. А что, бывает потом дочисляют. Приятное слово — перерасчет. Как бы задержанный жирок. Почти халява.
Будучи в Москве, поехал в Раменское, мне пока еще оттуда начисляли. Приехал, они посмотрели: да нет, у вас без изменений. «А как же повышение?» — и разинул варежку на недочисленные суммы. «Да, есть повышение…» — и предметно поясняют, что наряду с повышением действует, оказывается, какой-то мстючий механизм, который всю величину повышения автоматически съедает.
Короче, твоя трескотня обошлась мне в 300 рублей и в потерянный день. Представляешь, как плевался? А вот сам посчитай: двумя электричками, плюс метро. Все равно много, скажешь? А в туалет зайти сколько-то раз за 15–20 рублей? Плату ведь еще при Ельцине придумали, так? А сам почему не отменяешь? Ведь в России испокон веку уважали потребности, не заставляя по пустякам лазить в кошелек. Но вы с Ельциным решили, что по-другому нельзя, обязательно надо лазить, чтобы микробы — а их на деньгах всегда много — летели во все стороны.
