– Если я начну говорить, где гарантия, что кроме тебя это никто не услышит?
– Нет такой гарантии. Но при других обстоятельствах ты ничего не расскажешь. Говори.
– Ладно. Если тебе скучно жить, то слушай и развлекайся. Кстати, как тебя зовут?
– Лора.
– Как жену президента.
– Какого еще президента?
– Если ты такая темная, зачем тебе то, что я расскажу? Что ты будешь с этим делать?
– Говори, время уходит!
– Виктор с Кирой спят давно.
– Я думаю, Кира Виктором не ограничивалась.
– Заткнись. Или я предпочту остаться в подвале.
Такой поворот событий я не предусмотрела, поэтому решила больше его не перебивать.
– И Кире, и Виктору я доверял как себе. Виктор был моим заместителем, Кире я подарил фирму, ей принадлежит сеть ресторанов и кафе. Я считал их своей командой, я думал, все, что они делают, мне на пользу. Нам на пользу. Виктора я взял на работу давно, еще до Киры. Он маялся тогда зав. отделом сбыта на одном умирающем заводике, получал копейки, имел жену учительницу и ребенка, который вечно болел. Я увидел в нем потенциал, пригласил к себе. Виктор быстро вырос, и уже три года как я сделал его своим замом. По сути, он занимался всеми делами концерна. Я уже говорил, что никогда его не контролировал. Человек, которому я дал все – положение, возможность зарабатывать, неограниченную власть – не мог меня обманывать. Я так думал. Может, я и дурак, но я и сейчас так думаю. Знаешь, было раньше такое выражение «бес попутал». Наверное, Виктор просто не справился с собой, когда получил доступ к деньгам. Ему захотелось больше и больше. И уже стало неважно, каким способом.
«Время, время, время!» – орала я про себя, но перебить его не рискнула.
Я задала конкретный вопрос, мне нужен конкретный ответ.
Мне совсем не интересны твои рассуждения о морали. Я давно поняла – у каждого своя мораль. У воров и убийц тоже есть и мораль и теоретическая база. Поэтому ты со своим старомодным «бес попутал» глуп, смешон, и еще раз смешон. Бес – это деньги, капуста, бабки, лаве. Чем их больше, тем крупней и сильней этот бес. Наверняка, ты никогда не был бедным, раз так снисходительно, так свысока и немного сочувственно можешь говорить о бесе.
– Виктор правильно решил, что если заполучит Киру, то сможет наворотить еще больше. Кире было позволено все...
«Ну да, – вспомнила я, – другим нельзя, а Кире можно. Можно врать, притворяться, обижать, наказывать...» И это называется любовь. Или геморрой. Кажется, тебе без разницы.
– Они с Кирой стали ... встречаться, и задумали прибрать к рукам мой бизнес, мои деньги, и... даже все мое имущество. Они зарегистрировали новую фирму «Вилен». Зная, что я никогда не контролирую то, что они делают, они многие сделки стали проворачивать через нее. Вскоре они все стали проворачивать через «Вилен». А я, не глядя, подписывал бумаги. В моей системе это не редкость – какие-то фирмы исчезают, другие появляются. Все так работают. Я не очень вникал и не придал значения появлению нового холдинга. Раз его создали Кира и Виктор, значит, так надо, так лучше. Я сутками пропадал на новом производстве и ничего не видел вокруг. В кабинете Виктор сказал мне, что среди множества бумаг, которые я подмахнул, не глядя, они с Кирой подсунули мне те, в которых я сам передавал Виктору право собственности на все свое имущество и на свой бизнес. Еще я подписал платежки, по которым все средства с моих счетов переводились на другой счет.
– Счет Виктора?
– Да... Это смешно, это ужасно, но это так.
– Но ведь Кира и так имела бы много при разводе с тобой.
– Им захотелось все.
– Им не просто захотелось «все»! Ты был таким идиотом, что им захотелось поиграть с тобой! А вдруг получится? Представляешь их восторг, когда получилось? – я прошипела ему это, но он не услышал. – Что еще он говорил в кабинете? – громко спросила я.
– Я сказал Виктору, что смогу оспорить правомерность его действий через суд, сказал, что обвиню его в мошенничестве. Он захохотал и сказал: «Валяй! Только не забудь, что ты нищий, а я всех куплю-перекуплю». Теперь у меня ничего нет. Ни дома, ни квартир, ни машин, ни бизнеса, – вздохнул он, и мне показалось, что ему очень понравилось исповедоваться. – Он показал мне договор купли-продажи фирмы, который зарегистрирован в налоговой. Там действительно моя подпись. Так что теперь я на самом деле нищий. И бомж. Потому что мой дом, квартиры, машины и всякая другая мелочь заложены под кредит, который я взял... у Виктора. Я подписывал все, что он складывал мне на стол. Я сам отказался от бизнеса, имущества, от всего.
– Кому все достанется после смерти Виктора?
– Черт! Его жене. Наверное.
– Учительнице?
– Она давно не работает. Вроде бы.
– А как же Кира собиралась приобщиться к богатствам? В чем был ее интерес переписывать все на Виктора?
– Понятия не имею... – Он еще бормотал что-то себе под нос, когда я рванула щеколду и открыла тяжелую дверь.
– Мне очень хочется тебя удушить, – сказал он где-то в проеме. Я щелкнула выключателем, и в подвале зажегся свет. Балашов стоял бледный, взъерошенный, черные глаза горели легким безумством, и таким он мне нравился больше, чем прежний, отрешенный Балашов.
– Мне никогда никого не хотелось удушить, а тебя хочется, – проникновенно повторил он.
Вопреки всем грустным обстоятельствам мои губы растянула довольная улыбка.
Отлично, сказала я себе. Будем по каплям выдавливать из тебя синоптика. Может, получится что-нибудь подходящее.
– Кто стрелял? – спросил Балашов, закрывая дверь подвала и выключая там свет. Мы опять остались в темноте, но это была нестрашная, прозрачная темнота, та, в которой есть контуры и тени.
– Я стреляла.
– Цель? – язвительно поинтересовался он.
– Кто-то пролетел мимо над головой.
– Попала? – ухмыльнулся он.
– В потолок, как водится. Лампу разбила.
Он потрогал мой лоб и сказал:
– Вроде бы здоровенькая девочка была. У меня в доме никто не летает.
– У тебя в доме и швейцаров нет, – огрызнулась я, и мы знакомым маршрутом потрусили наверх, к рубильнику.
– Мы не обыскали трупы, – заявила я Балашову, когда злосчастный рубильник был водворен в положение, при котором свет на лестнице и в коридорах зажегся.
– Что? – уставился на меня Балашов, будто этой ночью его еще возможно было удивить.
– Трупы нужно обыскивать, место происшествия осматривать. По-моему, так. Только тогда можно что-то понять.
– Хватит маяться дурью. Нужно звонить 02, – жестко сказал Балашов. – Я готов выдержать любые разбирательства, – добавил он менее решительно.
