Водоворот смеющихся малышей подхватывает Жиля, несёт. Он бежит вместе с детьми, хлопает в ладоши и оказывается всё ближе к женщине с завязанными глазами. Миг — и он совсем рядом, хватает её за руки и кружит по поляне. Она пугается, губы трогает робкая улыбка. Акеми со своего места видит, как женщина что-то говорит, но Жиль ей не отвечает и лишь улыбается.
— Что ты творишь? — бормочет Акеми. — Перед Ланглу хочешь блеснуть, бака безмозглый?
Женщина встряхивает головой, пытаясь сбросить закрывающий глаза шарф. Жиль ловко перехватывает её за талию, пробегает пальцами по рёбрам и бросается наутёк, на бегу подобрав что-то с земли. Женщина оступается, взмахнув руками, неловко оседает в траву. Священник спешит к ней, бережно поднимает, о чём-то спрашивает. Акеми пытается поймать пробегающего мимо Жиля, но пальцы хватают воздух.
— Боннэ, стой! — вопит она сердито и бежит за ним.
Жиль сворачивает за стену густого кустарника и останавливается, тяжело дыша. Тут Акеми его и догоняет.
— Эй!
Жиль поднимает на неё сияющие светло-голубые глаза. Таким счастливым Акеми его никогда прежде не видела.
— Хорошо тебя накрыло, угу, — девушка с укоризной качает головой. — Дурацкий способ заявить о себе. Пьянчужка!
— Д-дура, — беззлобно отмахивается Жиль. — Я п-просто счастлив. В-вот так вот.
И с довольной улыбкой валится в траву и закрывает лицо руками. Больше Акеми не удаётся вытянуть из него ни слова — и она, плюнув, оставляет его в покое и отправляется бродить по парку.
Белые рубашки мужчин, цветастые платья женщин, радостно носящиеся друг за другом дети. Щедро украшенные гирляндами и флажками деревья. Цветники вдоль аккуратных дорожек. Подростки, играющие в волейбол. Беспечные, лёгкие, весёлые. Будто нет на свете синего льда, прорастающего сквозь полы первых этажей и таящего в себе смертельную опасность. Будто нет яда в воздухе и купонов на вещи и еду, нет труда по двенадцать часов в сутки на фабриках и системах городского жизнеобеспечения. Когда вокруг тебя праздник, трудно поверить, что завтра вернёшься к полуголодному существованию в городских трущобах. Всё, что было прежде, — дурной сон, пока несёт тебя яркая карусель праздника в городском парке.
У озера, где разбили танцплощадку, Акеми видит Кейко и Доминика Каро. Они сидят у старого дерева: Кейко в ярко-голубом шёлковом платье до колен прижимается к Ники спиной, а тот обнимает её за плечи и что-то шепчет на ухо. Они замечают Акеми, сестра машет ей рукой, зовёт:
— Иди к нам!
«Подойду — наговорю гадостей», — понимает Акеми. От одного вида Доминика ей становится противно. В памяти всплывает сказанное отцом: «Если ты не в силах ничего изменить — отойди и не делай хуже».
— Празднуйте! Я пойду, поищу Таву! — улыбнувшись, кричит она сестре и проходит мимо.
— Что за Тава? — спрашивает у Кейко Доминик.
— Наша соседка. У неё полно детишек, и мы с Акеми помогаем ей по вечерам.
Ники прикасается поцелуем к нежному уху Кейко, сильнее прижимает её к себе.
— Подумать только, уже завтра… — шепчет он.
Сердце замирает, когда он думает о предстоящей свадьбе. Это будет его семья, его волеизъявление, его достижение. Кейко больше не будет гнуть спину на двух работах. Он оденет её в шикарные платья, наймёт личную прислугу. Ею, экзотической красавицей, он гордится. Он введёт её в высший свет, сделает предметом зависти всех благородных семейств Ядра.
— Представляешь, у тебя завтра начнётся другая жизнь, — говорит Ники, перебирая пряди её блестящих волос.
Кейко смущённо поводит плечами. Нет, конечно, не представляет. Она с рождения знает только голод и работу, работу и голод. Мысли о завтрашней свадьбе наполняют её тревожным и одновременно сладким ожиданием. «Лишь бы никто не заметил, что Код доступа перебит», — думает она и трогает поджившую татуировку на шее.
— Там всё нормально, — Доминик замечает её жест. — Через компьютер тебе тоже всё исправили, не волнуйся. Никто не подкопается.
— Ники-кун, а как же семья? Я их навсегда оставлю?
— Нет, ну ты чего? Будешь их навещать. Отец так и не одобрил нашу затею?
Кейко грустно качает головой:
— Не одобрил. Акеми скандал устроила, когда это платье увидела и узнала, что это твой свадебный подарок.
— Смирятся ещё, — уверяет её Ники. — А знаешь, что? Ты такая необыкновенная в этом платье. Пойдём, потанцуем.
— Нет-нет, только не при людях! — пугается Кейко. — Я же совсем не умею…
Ники встаёт, подаёт девушке руку.
— Идём. Послушаем музыку и посмотрим, как другие танцуют. Вечереет, сейчас зажгут огни, красиво будет.
На танцплощадке маленький оркестр играет вальс, кружится в танце одинокая пара. Присмотревшись, Доминик с удивлением узнаёт отца Ланглу и Веронику.
— Вот так сюрприз! — восклицает он. — Кей, это Вероника, жена моего старшего брата. И отец Ланглу, он нас завтра венчать будет. Не думал, что хоть один из них умеет танцевать. Смотри, а здорово они…
Кейко не сводит глаз с вальсирующих. Нежные звуки музыки превращают высокого мужчину в чёрном и маленькую светловолосую женщину в волшебное видение из снов детства.
— Какие они красивые… — шепчет Кейко заворожённо.
— Видел бы братец сейчас свою скучную жену, — кивает Доминик. — Хороша, правда. Я вас познакомлю с Вероникой. Я уверен, что вы друг другу понравитесь. И она научит тебя танцевать всем на зависть. И дурак Бастиан, что остался праздновать в Ядре. Тут куда интереснее. О, вон Амелия бежит, дочка брата.
На танцплощадку влетает рыжеволосая девочка в белом платье, перепачканном травой и землёй. Подбегает к танцующим, дёргает женщину за подол. Волшебство момента исчезает, пара разжимает руки, отступает друг от друга. Девочка прыгает вокруг матери, что-то щебечет. Священник прощается с лёгким поклоном и уходит в сторону Собора. Кейко кажется, что ему грустно.
— Ники-кун, — окликает она молодого человека.
— Да, Кей?
— Я тебя очень люблю.
Он обнимает её, привлекает к себе и мечтательно смотрит куда-то вверх.
— Сегодняшний день закончится, а наш праздник будет длиться и длиться. Мы проживём долгую жизнь, яркую, как карнавал, и такую же счастливую. Мы создадим свою историю. Всё начнётся завтра, милая.
7. Лёд
Поздний вечер. Люди расходятся по домам, от души отпраздновав день первого урожая. Пустеет городской парк во Втором круге, тихо мерцают огоньки гирлянд в кронах деревьев и в переплетённых ветках кустов. На истоптанной траве — мусор, забытые детьми игрушки, обгоревшие палочки бенгальских свечей и фейерверков, яркие ленты серпантина. Полицейские патрулируют улицы, призывая к порядку любителей виски и вина, проверяют, не остался ли во Втором круге кто-нибудь, не имеющий сюда доступа в обычные дни.
