Акеми кивает.
— Славно. Дидье принесёт вам ужин и постельное бельё. А я подумаю, что можно для вас сделать. Доброй ночи.
Дверь закрывается почти бесшумно. Жиль и Акеми снова одни в комнате с тёмно-бордовыми стенами.
Утром Жиль расталкивает спящую сном ребёнка Акеми.
— П-подъём. Т-сссс…
— Вот чего тебе опять надо? — недовольно ворчит она.
— Светает. Н-надо выбираться.
— Совсем бака? Куда выбираться? Мы Сириля ждём! — возмущённым шёпотом отвечает девушка.
— Б-будет т-тебе Сириль, — кивает мальчишка. — И с ним в луч-чшем случае п-полиция.
Акеми поворачивается на другой бок в твёрдой решимости доспать. Жиль тянет её за руку, девушка рычит и брыкается.
— Отвали! Я встану, встану! И пощады тебе не будет!
Недовольная, она садится на диване и сверлит Жиля ненавидящим взглядом.
— Почему я не дала тебе утонуть, когда тебя первый раз за борт вышвырнули?
— Обувайся, — невозмутимо говорит Жиль.
Акеми застёгивает сандалии, кладёт на колени меч и рядом — узелок с вещами. Смотрит, как Жиль что-то выслушивает возле двери.
— И?
Он возвращается, садится перед ней на корточки. Его настороженный вид и отпечаток бессонницы на лице заставляют Акеми занервничать.
— П-послушай. Нас охраняют. И н-не думаю, чт-то как гостей. П-проверим?
— Зачем?
— П-проснись! — огрызается Жиль. — Если мы сейчас н-не сб-бежим, вт-торого шанса не б-будет. Ты с м-мечом обращаться умеешь?
— Нет.
— Т-тогда распутай его св-верху, чтобы м-можно было выхватить из ножен.
— И что дальше?
— П-пошли.
— Так что делать-то? — шепчет она.
Жиль пожимает плечами.
— Н-не знаю. Выходи в коридор.
В этот момент дверь открывается, впуская вчерашнего мальчишку. Жиль и Акеми замирают, где были.
— Доброе утро, — приветствует их вошедший. — Вы куда-то собирались?
— П-привет, Дидье, — машет рукой Жиль. — Что-то т-ты рано.
— Работа, — по-взрослому коротко отвечает тот. И становится у выхода, убрав скрещённые на груди руки под отвороты куртки.
Акеми смотрит то на Жиля, то на мальчишку. Ну, пришёл посланник Сириля, и что? Но уж очень странное выражение лица у Жиля: вроде и улыбается, а в глазах — мёртвый штиль, ничего хорошего не предвещающий. Жиль смотрит Акеми в лицо, словно хочет что-то сказать, и встаёт — плавно, медленно, разворачиваясь к ней правым боком, опуская и отводя назад руку с растопыренными пальцами. «Меч!» — понимает Акеми. И одним движением срывает ткань с лежащего на коленях вакидзаси.
Дальнейшее происходит настолько быстро, что потом Акеми долго не может вспомнить — действительно ли Жиль выхватил меч и толкнул её ногой так, что она опрокинулась на диван, или она сама отпрянула и перевернулась вместе с диваном. В два прыжка мальчишка оказывается у двери, и вакидзаси ложится на левое плечо Дидье, касаясь остриём пульсирующей жилки сбоку горла.
— Тихо-тихо, — цедит Жиль сквозь зубы, глядя Дидье в глаза.
Акеми выбирается из-за дивана и видит застывших друг напротив друга мальчишек: Жиль с вакидзаси в чуть отведённой назад правой руке, а левая касается груди соперника раскрытой ладонью, Дидье — бледный, с опущенными руками, прижатый спиной к входной двери, и косится на Акеми широко раскрытыми глазами.
— Боннэ, ты придурел? — возмущённо вскрикивает девушка. — Он же ребёнок! Убери меч!
— Диван.
— Что? — переспрашивает она.
— Оглянись на д-диван.
В обшивке перевёрнутого дивана торчат две короткие рукоятки метательных ножей. Акеми сглатывает и заходит Жилю за спину. Двенадцатилетний малец больше не кажется ей жертвой. Никогда ещё дети не внушали ей страх. Никогда — до сего момента.
— В-вот так вот. Н-не ребёнок, — спокойно констатирует Жиль. — Лучший н-ножевик в охране Сириля.
— Уж получше тебя, — заносчиво бросает Дидье.
— Угум. Т-только м-мечник из т-тебя вообще никакой. Ск-казать, почему?
Дидье, задетый за живое, сжимает губы в тонкую злую линию. Симпатичное лицо искажает гримаса раздражения.
— М-мечник не м-может быть трусом, — с удовольствием сообщает Жиль. — А ты б-боишься смотреть в г-глаза т-тем, кого бьёшь. Учитель б-был прав.
— Он убить меня пришёл? — оторопело спрашивает Акеми.
— Г-где ножи?
— В диване торчат, на ладонь выше пола, — обернувшись, говорит девушка.
— В-вот и думай, где б-бы они были, хоти он т-тебя убить.
— Я бы в грудь лупил, — ухмыляется Дидье. — А не по ногам.
Акеми осторожно обходит Жиля сбоку и заглядывает Дидье под куртку. Так и есть: на перевязи — по четыре метательных ножа с каждой стороны. И на брючном ремне ещё по два. Девушка аккуратно снимает их один за другим, относит и кладёт на стол.
— Слил т-тебя Сириль, — констатирует очевидное Жиль. — Убедилась? В-вот так вот. А т-ты вякнешь — уши от-трежу.
Акеми рвёт простыню на длинные полосы. Притихшего Дидье укладывают на пол на бок и крепко связывают ему руки и ноги крест-накрест, подтянув их друг к другу. Малец часто-часто моргает, со свистом втягивая воздух сквозь зубы, когда Жиль затягивает узлы.
— П-подскажешь, как б-быстрее отсюда выйти — оставлю т-тебе все ножи, — ехидно говорит ему Жиль.
— Ты вор. Нет тебе веры, — отвечает, как сплёвывает, тот.
Вместо ответа Жиль собирает ножи, заворачивает в остатки простыни. Дидье наблюдает за ним злыми глазами, дёргается в путах.
— Он тебе жизнь оставил. Разве за это не благодарят? — сурово говорит Акеми.
— Направо третья дверь, не заперто. Там пожарная лестница снаружи, — вздыхает Дидье.
— Молодец, — ободряюще улыбается Акеми и запихивает ему в рот лоскут ткани. — И ещё: был бы ты постарше — цены бы тебе не было.
Жиль бережно возвращает вакидзаси в ножны, оборачивает в тряпицу и первым покидает комнату, оставив метательные ножи на столе. Когда Акеми выходит, Дидье утыкается лицом в ковёр и по-детски протяжно всхлипывает.
Мальчишка не обманул: комната за третьей дверью справа пуста, и окно выходит аккурат на пожарную лестницу. Стараясь как можно меньше шуметь, Акеми и Жиль спускаются в заваленный мусорными мешками двор, добираются до угла, пригнувшись и держась у стены дома, и выбравшись на улицу, со всех ног бегут прочь. Минуты через три Акеми начинает задыхаться и отстаёт.
