Рано утром были получены четкие сигналы от двух специальных буев, давно установленных на дне Хорсфьердена. И после получения команды от военного руководства страны стрелок вертолета нажал на пусковую кнопку, как только стало ясно, что внизу находится что-то большое, движущееся вдоль дна. «Охотник за привидениями» сделал остальное, а водолазы, которых после этого отправили вниз, смогли, по большому счету, сразу же подтвердить, что сейчас на дне Хорсфьердена лежала субмарина всего восемь метров длиной и что, несмотря на десятисантиметровое отверстие в ее корпусе с левого борта, она в общем выглядела целой и невредимой. Уже в день Люсии ее отбуксировали на военно-морскую базу на остров Мускё и начали техническое исследование. Внутри находились три члена команды, все мертвые, но в таком состоянии, что вполне годились для ожидавшей их судебно-медицинской экспертизы.
Удачливые охотники разделили добычу. Саму подводную лодку в обстановке строгой секретности переправили в США, где она оказалась в лаборатории американской разведки в Арлингтоне, штат Вирджиния, в нескольких десятках километров от Вашингтона, в то время как тела членов экипажа и их немногочисленные личные вещи перевезли в Линчёпинг, в Национальный судебно-медицинский центр.
Всех участников событий, как самих охотников, так их руководство, обязали хранить молчание. Естественно шведское правительство, главнокомандующий и генеральный штаб были немы как рыбы, однако уже в течение нескольких часов все средства массовой информации в западном мире знали, что, собственно, произошло. Короче говоря, все случилось, как обычно, когда дело касается охоты и убивают по-настоящему крупную дичь.
В том, что на субмарине отсутствовали какие-либо обозначения, говорившие о ее национальной принадлежности, а члены команды не имели никаких документов, пожалуй, не было ничего странного, при мысли о характере их задания, но и во всем остальном посылавшие их в дорогу тоже не ударили в грязь лицом. Ни малейшей цифры, буквы или иного символа, хоть как-то указывавших на происхождение подводного судна. А также никаких отметок производителя на его деталях. То же самое касалось экипажа. Никаких зубных пломб, татуировок или этикеток на одежде, которые могли бы намекнуть об обычном месте их проживания.
В мире разведслужб издавна принято считать, что любые тайны, как бы хорошо их ни прятали, в конечном счете всегда можно раскрыть, и данный тезис подтвердился уже через неделю.
За это время американцы смогли узнать, какие фирмы поставляли детали для субмарины. А также не только название верфи, где ее собирали, или предприятия, поставившего основные части корпуса, но и в каком руднике добыта железная руда, использованная для их изготовления.
В НСЦ тоже сработали на славу. Их судмедэксперты и прочие специалисты смогли добыть достаточно информации для установления национальной принадлежности команды. Так, например, старая плохо удаленная татуировка, исходный вид которой удалось восстановить с помощью современной техники, показала, что ее обладатель когда-то служил в российском спецназе ВМФ.
Пришло время сделать это достоянием гласности, и весь западный мир и его лидеры поднялись как один и показали пальцем на Российскую Федерацию. А впереди стоял шведский премьер-министр и показывал всей рукой.
Русские, естественно, отрицали свое отношение к случившемуся и глубоко сожалели, что один из их ближайших соседей сейчас, похоже, оказался жертвой серьезного заблуждения. Даже предложили альтернативных и настоящих преступников. Кое-кого из других стран, расположенных вокруг Балтийского моря. Кое-кого из членов НАТО и ЕС, США естественно. Если верить им, речь шла о хорошо подготовленной провокации с целью повлиять на мировое общественное мнение.
Они не исключали даже, что это могла быть чья-то частная инициатива с использованием тех ресурсов, которые находились в распоряжении военной индустрии Запада. А в конечном счете выразили надежду, что клеветники возьмутся за ум и политическая ситуация снова нормализуется.
Одним из последствий вышеописанных событий, и об этом вообще ни словом не упоминалось в средствах массовой информации, стало то, что шведский комиссар криминальной полиции Эверт Бекстрём так и не принял медаль Александра Пушкина из рук российского президента. Данный пункт просто убрали из программы. То же самое произошло и с часовым репортажем Государственного российского телевидения с рассказом о том, как замечательно Бекстрём справляется со своими обязанностями на службе закону. Его заменили программой о русской природе.
Собственный эмиссар Бекстрёма Гегурра получил сообщение об этом от своего русского знакомого за три дня до Рождества. Пункт программы о деяниях Бекстрёма вычеркнули, но в остальном Российская Федерация собиралась отпраздновать двадцатипятилетний юбилей, как и планировалось. Бекстрёму оставалось ждать до тех пор, пока отношения между Россией и Швецией нормализуются.
Он принял эту новость, как и подобает настоящему мужчине. То, что он не получит медаль, мало его беспокоило. Однако он не мог понять, что мешало просто прислать ему обещанную водку в бутылке из чистого золота и березовую шкатулку, где она должна была храниться.
При телефонном разговоре Гегурра принялся разглагольствовать о том, что в будущем наверняка все образуется. На Россию не стоило обижаться, и там жили нормальные люди.
— Поэтому, дорогой брат, — сказал Гегурра, — я убежден, что скоро все разрешится наилучшим образом. Тебе не стоит отчаиваться.
В ответ Бекстрём просто положил трубку.
«Что за чертовщина происходит? — подумал он и покачал круглой головой, сидя в одиночестве у себя в квартире на Кунгсхольмене. — Что случилось с моей бутылкой из чистого золота и шкатулкой из отборной березы? Что я получил взамен? Несколько расплывчатых обещаний и уверений от бывшего друга Гегурры. Куда катится мир?»
Только в канун Рождества комиссар получил немного радостных новостей. Он и его сосед и помощник Слободан сидели в гостиной Бекстрёма и разминались перед ожидавшим их обедом, который супруга Слободана Душанка как раз заканчивала готовить в своей собственной кухне, расположенной на два этаже выше в том же доме. Естественно, с помощью малыша Эдвина, любимого сына, но также наиболее уважаемого Бекстрёмом его маленького помощника.
Собеседники обменивались опытом относительно времени, в котором они жили, и как раз пришли к общему мнению, что нынешняя жизнь их вполне устраивает, когда зазвонил телефон Бекстрёма. Коллега из полиции Норрорта, выполнявший обязанности ответственного дежурного в праздники, сам того не ведая, сделал комиссару подарок, хотя сначала он не понял, о чем ему пытаются рассказать. За исключением того, что речь шла о Даниэле Джонсоне и что коллега хотел предупредить его на случай, если кто-то из средств массовой информации свяжется с ним и попросит дать комментарий.
— Вы решили выпустить его из Эстерокера? — спросил Бекстрём, который, зная о приговоре апелляционного суда, не исключал и такой возможности.
— Ты шутишь, Бекстрём, — сказал звонивший. — Как, черт возьми, такое могло бы произойти? Твои коллеги из технического отдела уже побывали здесь ночью и забрали его с собой в Стокгольм. А ты что думал? По-твоему, мы должны похоронить его на площадке для прогулок?
