Кто-то поднимает ружье к голове жертвы. Она вскидывает руку в попытке защититься, отворачивается в сторону, поскольку испугана, подобное спонтанное движение человек делает чисто рефлекторно, преступник приближает ствол и нажимает на спуск. Но, конечно, мы не можем исключать и самоубийство, — продолжал он. — Выстрел в правый висок, а люди в большинстве своем правши. Хотя, если речь идет о ружье, трудновато дотянуться до спускового крючка, когда ты собираешься стрелять себе в висок. Самое простое, если самому надо свести счеты с жизнью, всадить себе пулю в лоб или сунуть ствол в рот, следовательно, локализация входного отверстия говорит против версии самоубийства.
— Но люди ведь стреляют в себя гораздо чаще, чем когда их таким образом убивают другие, — возразила Кристин Олссон.
— Да, примерно в пять раз, — согласился с ней Фернандес. — Но только не женщины. Почти все, кто стреляется, мужчины.
— Когда это случилось, по-твоему? — уточнила Анника Карлссон.
— Я не знаю, — пожал плечами Фернандес. — Возможно, год назад. А возможно, пятьдесят лет назад, хотя череп и находится в идеальном состоянии. Точно не скажу.
— Я думаю, все произошло примерно от года до пяти лет назад, — заявил Бекстрём, наклонившись вперед на своем стуле. — И по-моему, наша жертва спала, когда в нее стреляли. Она лежала на левом боку. Левая рука под головой. Преступник подкрадывается к ней, прижимает ствол к виску и спускает курок.
«Подобное всегда срабатывает», — подумал он. Внезапно все, даже самонадеянная Анника Карлссон, открыли рот и уставились на него.
— Почему ты так считаешь? — спросила Анника.
— Такую картинку я вижу перед собой, — ответил Бекстрём, кивнул еле заметно с полузакрытыми глазами, как бы самому себе, и поднял обе руки с целью усилить впечатление. — Такую картинку я вижу перед собой, если вы понимаете, что я имею в виду.
«Хуже не будет, если я спрошу, как все было, этого идиота, когда он окажется за решеткой».
— При всем уважении к вам, шеф, — сказал Фернандес, — но относительно времени… Есть одно обстоятельство, говорящее в пользу того, что речь может идти о более старой истории. Более пяти лет, никак не меньше.
— И что же за обстоятельство? — спросил Бекстрём равнодушным тоном.
— Да, было бы интересно услышать, — поддержала шефа Анника Карлссон. — Нельзя ли поподробнее?
По словам Фернандеса, имелись даже два обстоятельства, говорившие в пользу более старой истории.
Прежде всего, он почти не сомневался, что в качестве орудия убийства использовалось ружье. Одно из самых известных оружий в стране, известное как мелкашка. Пуля, которую он нашел, просто не расплющилась бы таким образом, как это произошло с ней, вылети она из оружия с более коротким стволом вроде револьвера или пистолета. Ведь чем длиннее ствол, тем больше шансов, что задняя часть пули сохранит свою исходную форму, после того как она сжалась при попадании в цель.
— В результате происходит расплющивание с образованием так называемой «грибной шляпки», — пояснил Фернандес. — Такие пули выглядят приблизительно как маленькие белые грибы. Они утолщаются к заднему концу, и их наконечник приобретает форму шляпки, когда расплющивается. Встречаясь с целью, значит.
— Какое это имеет отношение ко времени, — проворчал Бекстрём, он уже просчитал, чего касалось наблюдение Фернандеса.
— Никакого, — кивнул в знак согласия тот. — Однако в данном случае использовалось так называемое гладкоствольное ружье.
— Не поняла. Объясни, пожалуйста, — попросила Анника Карлссон.
— Внутри ствола имеются винтовые канавки, по которым пуля двигается, как по рельсам. Они предназначены для того, чтобы заставить ее вращаться и тем самым стабилизировать движение в полете, когда она вылетит наружу. Ружья старых моделей, однако, изготавливали гладкоствольными. Пуля не вращалась внутри, что негативно сказывалось на точности стрельбы.
— Предположительно наше орудие убийства изготовили примерно сто лет назад, — сказал Фернандес. — Ремингтон, и Хускварна, и все другие крупные производители оружия прекратили выпускать такие ружья 22-го калибра в начале двадцатого столетия.
— Но в употреблении находится еще несколько тысяч, и они вполне годятся, чтобы прострелить кому-то голову, — подвел итог Бекстрём.
— Конечно, — согласился Фернандес. — Старая мелкашка деда, доставшаяся в наследство. Шеф абсолютно прав. Но сегодня такие редко встречаются.
— Ладно. — Бекстрём заложил руки за голову и откинулся на спинку стула. — Наше расследование сдвинется с мертвой точки только в том случае, если мы будем знать, кто убитая. Когда мы рассчитываем что-нибудь получить из нового судебно-медицинского центра в Линчёпинге?
По словам Фернандеса, как сам череп, так и пулю из него отправили туда еще вчера. У него там имелся хороший знакомый, поэтому, несмотря на отпуска, он надеялся, что первые предварительные данные они смогут уже в середине следующей недели.
— В середине следующей недели, — недовольно пробурчал Бекстрём.
— Это относительно пули, — уточнил Фернандес. — Результатов по черепу нам придется ждать дольше. Там есть новый отдел судебно-медицинской остеологии. Я попросил их взглянуть на него. Вполне возможно, они смогут порадовать нас чем-то еще помимо того, что речь, вероятно, идет о женщине. Если говорить о ДНК, то, пожалуй, понадобится еще больше времени, если вообще удастся что-то получить.
— Остеологи, — буркнул Бекстрём. — Передай им привет от меня и скажи, что речь идет о женщине азиатского происхождения, вероятно, из Таиланда, возможно, с Филиппин. Ей было около тридцати, когда она умерла. Совершенно здоровая женщина до тех пор, пока муженек не устал от нее и не стрельнул ей в башку, когда пять лет назад они вместе проводили отпуск на лодке на озере Меларен. Он швед, кстати, из таких, кто привозит сюда женщин из Азии.
— Мы еще что-то можем сделать для шефа? — спросила Анника Карлссон и чуть наклонила голову, стараясь скрыть улыбку.
— Я хочу иметь ДНК, — сказал Бекстрём. — И самое позднее в понедельник. Ведь не так трудно вытащить один зуб из верхней челюсти черепа, верно? Пожалуй, это же сущая безделица по сравнению с тем, если бы речь шла о живом пациенте. Потом зуб раскалывают надвое, выковыривают пульпу и получают ДНК. Понадобится максимум час с помощью обычной аппаратуры, если вы спросите меня.
— Что-то еще? — поинтересовалась Анника Карлссон.
— Да постарайтесь сделать хоть что-то, — сказал Бекстрём. — Я хочу иметь список всех женщин нашей страны, бесследно исчезнувших за последние десять лет. Имена тех, которые подпадают под мое описание, я хотел бы получить в виде отдельного списка. И меня очень удивит, если в нем окажется более десяти имен.
Затем он поднялся, кивнул остальным и удалился.
19
Будучи сам экспертом, Петер Ниеми также руководил работой всех других экспертов полиции Сольны. Коллеги любили его как человека и уважали как профессионала. Главным образом он был известен своей дотошностью, считающейся далеко не худшим качеством при его работе по поиску доказательств на основе собранных улик.
