— Он дал его тебе с собой? — спросил Бекстрём.
— Да, и можешь не беспокоиться, поскольку у меня десяток хороших снимков Даниэля Джонсона. В коротких брюках и униформе. Вообще он был настоящим милашкой уже в то время. Однако другая фотография привлекла мое внимание. А именно эта. — Анника протянула карточку Бекстрёму.
— Три маленьких скаута, — констатировал Бекстрём. — У одного, похоже, сломана нога. Отдают честь.
«Точно как в мое время, — подумал он. — Я, конечно, пробыл среди скаутов недолго, но несколько раз честь, пожалуй, успел отдать».
— И кто они, по-твоему? — спросила Анника Карлссон.
— Блондин справа на снимке, вероятно, Фурухьельм. Тот темноволосый слева, скорее всего, Даниэль Джонсон. А парнишка со сломанной ногой? Понятия не имею.
— Я дам тебе подсказку, — сказала Анника Карлссон. — У всех этих ребят имелись прозвища. Хаквина Фурухьельма называли Хаке или Хаке Дятел, Джонсона Лисом за его хитрость, а стоящего посередине Карлом-Бертилем Юнссоном за его доброту.
— Карлом-Бертилем Юнссоном?
— Да, ты же знаешь мультипликационную рождественскую сказку Таге Даниэльссона. В ней еще рассказывается о Карле-Бертиле Юнссоне, который работал на почте в Рождество и, будучи очень добрым, украл рождественские подарки, ездил повсюду и раздавал их бедным.
— Нет, — сказал Бекстрём. — Я ее никогда не видел.
«Наверное, парень был полным идиотом, — решил он. — Зачем беднякам рождественские подарки?»
— На самом деле его звали Карл Бертиль, без дефиса между Карлом и Бертилем.
— И как еще его звали? По фамилии, значит.
— Боргстрём. Карл Бертиль Боргстрём.
— Как нашего собственного шефа, — пришел к выводу Бекстрём.
— Он самый и есть, — подтвердила Анника Карлссон.
— У него же язык как помело, — проворчал Бекстрём. — Как думаешь, может, все так плохо, что он по-прежнему поддерживает контакт с Даниэлем Джонсоном?
— Не знаю, — ответила Анника Карлссон. — Но собираюсь это проверить.
— Почему у него нога в гипсе? Получил трепку?
— Нет, он свалился с дерева, когда они строили хижину.
— Да, в таком случае это точно Боргстрём, — буркнул Бекстрём. — Только такие, как он, и падают с деревьев.
75
Вторник, следующий день после четвертой встречи следственной группы, для Нади выдался крайне продуктивным, поскольку она многое смогла сделать. Даже нашла возможный мотив того, что, согласно ее нынешнему глубокому убеждению, точно случилось. Причем самый заурядный, один из тех двух, о которых почти всегда шла речь.
Уже утром она, по настоянию Анники Карлссон, еще раз проверила общий бизнес Джейди Кунчай и Даниэля Джонсона. Ей удалось выяснить, что дела Джейди шли хорошо и они получали приличную прибыль, а это противоречило документам, составленным при ликвидации компании, после того как Джонсон продал ее. Надя затребовала дополнительные материалы и там обнаружила страховку, заключенную на их фирму еще в 2002 году, в самом начале ее деятельности.
Вдобавок страховку, очень интересную по форме. Во-первых, позволявшую владельцам в обмен на дивиденды вкладывать в нее облагаемую налогом прибыль. А во-вторых, защищавшую Даниэля Джонсона и Джейди Кунчай, в случае если бы кто-нибудь из них погиб. Получателем страховки являлся оставшийся в живых владелец, и по данной причине все средства исчезли из балансового отчета за год до продажи компании. С точки зрения налогового законодательства все было абсолютно законно, и Даниэль Джонсон имел полное право забрать все эти ее деньги. После чего остались лишь долги в несколько сотен тысяч крон, которые новый владелец взял на себя.
«Согласно договору, составленному в связи с продажей, Даниэль Джонсон получил одну крону за свое акционерное общество, и забрал он ее или нет — абсолютно неинтересно при мысли о страховке», — подумала Надя, когда позвонила Бекстрёму с целью проинформировать его о своей находке.
— Деньги, — сказал Бекстрём таким тоном, словно смаковал это слово. — Здесь же все понятно. Он и его любимая женушка просто-напросто воспользовались случаем.
— Да, — согласилась Надя. — Но мне трудно представить, что можно заранее строить планы в расчете на цунами.
— Потом все пошло своим чередом. Они начали ссориться из-за денег. Он всадил пулю ей в башку и похоронил на острове озера Меларен, где проводил летние деньки в детстве. Он тоже был скаутом, этот идиот.
— Понятное дело, — согласилась Надя.
— О каких деньгах в общей сложности мы говорим?
— С двумя первыми страховками, полученными им еще в 2004 году, выходит двадцать пять миллионов, чуть больше даже, — сообщила Надя.
— Двадцать пять миллионов, — повторил Бекстрём. — Это ведь прилично.
— Да, — сказала Надя. — По-моему, этих денег хватило бы им обоим.
— У кого много, тому хочется больше, — заявил Бекстрём таким тоном, словно знал, о чем говорил.
* * *
После разговора с Бекстрёмом Надя пообедала. Не в одном из двух обеденных залов их здания, а в кафетерии отдела тяжких преступлений. Своим собственным борщом и домашними пирогами с мясом и большим количеством лука, подогрев все в микроволновке.
«Будь Бекстрём здесь, он наверняка тоже поел бы борща», — подумала она. Точно как в любом полицейском участке на ее старой родине.
После обеда Надя сделала еще одну попытку получить ответ на вопрос, какой материал использовали в Государственной криминалистической лаборатории, предшественнице нынешнего Национального судебно-медицинского центра, когда после цунами там определяли профиль ДНК Джейди Кунчай. С той поры, конечно, минуло почти двенадцать лет, но имелись реестры, с которыми она постоянно сталкивалась, и где-то должна была существовать соответствующая запись. И если ей очень повезет, еще мог оставаться сотрудник, вроде нее самой, помнивший о том случае.
В виде исключения Наде действительно подфартило, хотя все началось как обычно. Ее соединяли по кругу с разными сотрудниками, не знавшими ничего, но имевшими кого-то другого, на кого готовы были сослаться. В конечном счете после полудюжины попыток у нее наконец состоялся разговор с женщиной-экспертом по ДНК, сразу же объяснившей Наде, что она, к сожалению, не туда попала. Кроме того, сделавшей это радостным и дружелюбным тоном.
— Судя по всему, тебе надо поговорить с кем-то из архива. Сама я биолог. Сижу в подвале целыми днями и вожусь с пробирками.
— Представляю, — сказала Надя. — Я сама такая же, хотя мои главные инструменты бумага и ручка. Я математик и специалист по прикладной физике.
— Убеждена, что твоим товарищам по работе нравится то, чем ты занимаешься, — ответила биолог и хихикнула восторженно.
— Само собой, — подтвердила Надя. — Поскольку им не приходится делать это самим.
