– А никакой, – тоже шёпотом ответил Фокин. – Я трезвым его последний раз видел, когда мама жива была.
– Вот видишь, – Вася залпом допил пиво. – Папаня твой наверняка страдает белой горячкой и сам не ведает, что творит.
– Нет у него белой горячки! У него боль душевная и… беспокойство за мир во всём мире. Не виноват папаня.
– Да верю я, что Генрих Генрихович никого не убивал! – Лаврухин швырнул пустой пластиковый стакан в урну. – Просто я пытаюсь показать тебе, как рассуждает следствие. Такие, как твой папаня, всегда в группе риска, на них проще простого повесить любое преступление. А уж что эти алкаши в своих показаниях несут… – Вася махнул рукой. – Никакой адвокат им не поможет.
– Адвокат! – треснул себя по лбу Севка. – Нужно срочно нанять хорошего адвоката!
– Найми, – пожал плечами Лаврухин. – Хотя и так ясно, что дело тёмное. Скорее всего, маньяк орудовал.
– У жертв всех маньяков есть что-то общее, – возразил Севка. – А тут такой разношёрстный народ! Что может быть общего у дедушки-пчеловода, физика-ядерщика, двух молодых девиц, известного диджея, пенсионерки, сорокапятилетнего мужика и подданной Испании, которая приехала погостить к родственникам?
– Дачи в «Соколике».
– Ты хочешь сказать, что кто-то решил уничтожить всех владельцев дач?
– Не всех, а только тех, кто воевал с руководством кладбища из-за мусорной свалки.
– Точно! – подхватил Севка умную мысль. – Папаня рассказывал, что старые памятники, венки и другой мусор землекопы выбрасывают за ворота кладбища, а дачники возмущаются образовавшейся свалкой! Они даже организовали инициативную группу, которая пишет жалобы и приглашает прессу на «место преступления». У папани пару раз интервью брали на тему, что он думает по этому поводу как работник кладбища. Папаня сказал, что со свалкой бесполезно бороться, потому что мусор был, есть и будет, а если покопаться в нём, то можно найти много пластиковых бутылок и пакетов, которые выбрасывают сами дачники. Постой, Лаврухин, так это что же получается? Кто-то вырезал всю инициативную группу?! Но тогда выходит, что орудовал никакой не маньяк, а… кто-то… из работников кладбища?
– Сам видишь, что это плохая идея, – вздохнул Лаврухин. – И в первую очередь потому, что под удар опять попадает Генрих Генрихович, который в интервью одобрял эту свалку. Не забывай, у него нашли спиртное, которое пропало из домов жертв.
– Поехали! – вскочил Севка.
– Куда?
– В «Соколик»! Нужно срочно поговорить с кем-нибудь, кто в курсе этой заварухи со свалкой.
– Ты обнаглел, Фок? Я на работе.
– Опохмеляешься!
– Гад! Я тебе, конечно, сочувствую, но не могу же я всё бросить и носиться с тобой по городу. Всё, что мог, я для тебя сделал. Только не талдычь мне про взаимовыручку, я и так всю оперативную информацию тебе слил.
– Значит, не поедешь? – прищурился Севка.
– Нет! Не имею права, я же при исполнении. А если честно, – скуксился Вася, – голова болит, сил нет. Да ещё ботинки новые за каким-то чёртом надел, жмут как сволочи.
– Голову принимаю, а про «не имеешь права» и новые ботинки будешь одноклассникам рассказывать.
Севка резко встал и хотел позвать Кристи в машину, но к столу подошли парни, сидевшие за соседним столиком.
– Слышь, чего твоей бабе от нас надо? – сурово спросил черноволосый бугай, похожий на дальнобойщика.
– А что она делает? – поинтересовался Севка.
– Глазами ест.
– Очень сильно ест, – подтвердил второй парень, тоже похожий на водителя фуры. – Моральный ущерб, так сказать, наносит.
– Я тебе что сказал делать? – Севка взял Кристи за подбородок и заглянул в её бессмысленно-голубые глаза. – Я тебе сказал на небо смотреть и чирикать как воробей.
– Чирикать?! – с ужасом переспросила Кристи. – Чирик-чирик! А камеры где? – завертела она головой. – Чирик-чирик!
– Возмещать будем? – нахмурился черноволосый.
– Что? – не понял Фокин.
– Моральный ущерб!
– Чирик-чирик! – не на шутку разошлась Кристи.
– Мне б самому его кто возместил. – Севка рукавом вытер пот со лба. – Молчать! – заорал он на Кристи. – Играем рыбу. Рыбу играем! Треску с крючком в губе.
– Хотите, я вам моральный ущерб возмещу? – подошёл к парням Вася. – Лейтенант Лаврухин, – представился он, отдавая честь. – Документики предъявите.
Парни попятились, сшибая пластиковые стулья.
– Мы это… пошутили, лейтенант. Какие документы в пивнушке с утра? Только сушняк и опохмельняк… – Они ретировались, а Севка хлопнул Лаврухина по плечу.
– Хоть какой-то от тебя толк, – сказал он и пошёл к машине.
– Чирик! – засеменила за ним Кристи. – Чирик!
– Я тебе что сказал делать? – строго спросил её Севка.
– Я не умею играть треску!
– А ты попробуй.
– Где у неё крючок?
– В жопе! – не выдержав беспробудной тупости и забывчивости, заорал Севка.
– Тогда тем более не умею! Если только порепетировать вечером…
Фокин уселся за руль и подождал, когда Кристи, красиво взмахнув ногами, устроится рядом с ним. Повернув к себе зеркало заднего вида, она накрасила губы ну о-очень розовым блеском.
Мечта исполнилась.
Красивая секретарша наконец появилась, но толку от неё было не больше, чем от младенца в люльке.
– Едем снимать в «Соколик», – заводя движок, пояснил Севка.
– Где это? – поинтересовалась Кристи.
– Возле кладбища.
– О-о-о, – простонала она, и Фокин не понял, что в этом возгласе – ужас или восторг.
* * *
В городе лишь один адвокат никогда не проигрывал ни одного дела – Женя Данилов. Драл он за свои услуги дай боже, но ради папани Фокин готов был раскошелиться.
Севка перестроился в правый ряд и набрал Данилова, номер которого был забит в телефоне в числе других номеров «нужных людей». Севка регулярно поставлял Евгению богатых клиентов, и тот был благодарен ему за это.
– Женя? Хочу тебя обрадовать, я твой клиент.
– В смысле? – пробасил в трубке Данилов.
– Моего отца обвиняют в убийствах. Хочу, чтобы ты защищал его, пока я не найду настоящего преступника.
– Позволь… Но ты же уже нанял меня!
– Я?! – От удивления Севка едва не врезался в троллейбус.
– Ну да. Пятнадцать минут назад по твоей просьбе звонила твоя секретарша с чудным именем Дамба Андреевна.
– Драма Ивановна?
– Точно! Она попросила защищать твоего отца, пока ты не найдёшь убийцу.
