И несговорчивый, независимый Киплинг на этот раз своего американского знакомого послушался: в «американской», наскоро переработанной версии романа свет не погас, герой не ослеп и не только не погиб, но и счастливо женился. Позитивная версия романа «Свет погас» увидела свет (невольная игра слов) с незапланированным хеппи-эндом и снискала у американской читающей публики большой успех. Кто же был американский знакомый, который так хорошо разбирался в читательских и издательских вкусах и обладал таким влиянием на восходящую звезду английской литературы?
Глава шестая КАМЕНЬ ЦЕНОЙ В МИЛЛИОН РУПИЙ
В книге «Немного о себе» об американском журналисте, литераторе, издателе Уолкотте Бейлстире нет ни единого слова. А между тем человек этот, да и вся его семья, как уже говорилось, сыграли в жизни Редьярда Киплинга весьма заметную роль.
Внук преуспевающего юриста по вопросам недвижимости, выходца из семьи бежавших из Франции на Мартинику гугенотов Жозефа Балестье (ставшего в Америке Бейлстиром) и американской аристократки (если подобное сочетание возможно) из Коннектикута Кэролайн Старр Уолкотт, старший сын Анны Смит, дочери судьи Пешина Смита — Уолкотт Бейлстир с самого детства был гордостью матери и живым примером для двух своих сестер, толковой, энергичной, похожей на бабку Кэролайн и красавицы Джозефин, а также младшего брата Битти, избалованного и распущенного красавца и повесы. Любили и восхищались Уолкоттом не только дома, в родовом поместье Балестье «Бичвуд» («Буковый лес») возле городка Брэттлборо в Вермонте, но и в Корнелле, закончив который, Уолкотт сочинил и опубликовал два романа и перебрался в Лондон, где занялся литературой и авторским правом — он представлял интересы американского издателя Джеймса Лоуэлла, публиковавшего дешевые репринты популярных авторов. Уолкотт был человеком не только одаренным, но и, в отличие от младшего брата, предпочитавшего книгам бутылку виски, красивых девушек, лошадей и собак, трудолюбивым, энергичным и исключительно упорным — для него не было ничего невозможного. Не прошло и месяца после открытия офиса в Динс-Ярде, в двух шагах от Вестминстерского аббатства, а ему уже удалось приобрести права на переиздание таких маститых авторов, как Генри Джеймс, называвший его «драгоценным Бейлстиром», и Хамфри Уорд, чей давно забытый душещипательный роман из жизни духовенства «Роберт Элсмир» в начале 1890-х годов пользовался немалым спросом.
Когда Бейлстир впервые услышал о Киплинге, он якобы поинтересовался: «Редьярд Киплинг? Это мужчина или женщина? Как его настоящее имя?» Восходящее литературное светило заинтересовало американца до такой степени, что, рассказывают, однажды вечером Уолкотт явился к нему на Вильерс-стрит познакомиться, не застал дома и преспокойно прождал его до полуночи. Молодые люди сошлись очень быстро, и это при том, что Киплинг, при всей своей общительности, с людьми сходился Плохо и, как правило, держался от общества, тем более литературного, в стороне, к писателям — повторимся — относился настороженно, не без скепсиса. «Когда я познакомился с литературными кругами и их продукцией, — напишет он в автобиографии, — меня поразила скудость умственного багажа некоторых сочинителей…»
За полтора года дружбы Киплинг и обаятельный, сообразительный, необычайно практичный и напористый Бейлстир сблизились настолько, что Киплинг к мнению Бейлстира по вопросам авторского права прислушивался больше, чем к своему «личному» агенту Уотту, чем нередко выводил последнего из себя. Прислушивался Киплинг к советам друга и когда речь шла о литературе: история с счастливым финалом романа «Свет погас» говорит сама за себя. Киплинг, впрочем, был не одинок: обаяние Уолкотта Бейлстира было столь велико, что под него подпадали такие разные и непростые в общении знаменитости, как Генри Джеймс, Джеймс Уистлер, Артур Во — завсегдатаи воскресных журфиксов в доме Эдмунда Госса, где Бейлстир был своим человеком.
Разделить лондонский успех Уолкотта прибыли в 1890 году из Вермонта все Бейлстиры: мать Анна Смит с дочерьми и младшим сыном. Пока непутевый Битти отдавал должное столичным увеселениям, правильная и целеустремленная Кэролайн взялась привести в порядок холостяцкий быт старшего брата и своего кумира — и в съемной лондонской квартире, и в коттедже на острове Уайт, где тот проводил свободное время (нередко, кстати, в обществе Киплинга), и в Динс-Ярде, где она, скорее всего, с Киплингом впервые и повстречалась. Как протекал их роман (и протекал ли), неизвестно; когда Кэрри и Радди приняли решение пожениться, были ли они обручены, мы также не знаем: автобиография по обыкновению молчит, многочисленные английские и американские биографии Киплинга, где скрупулезно описан каждый день, если не час, из жизни классика, молчат тоже. Известно только, как отреагировали на это знакомство родители Киплинга. Проницательная Алиса сразу же догадалась о матримониальных планах сына и низкорослой, полнотелой американочки, которая была старше его на три года, что тоже, как известно, невесту в глазах будущей свекрови не украшает. «Эта женщина, — провидела Алиса, — женит на себе нашего Радди». Читатель, надо думать, обратил внимание на сочетание указательного местоимения «эта» и притяжательного «нашего»; своим прогнозом Алиса вряд ли осталась довольна. А вот благодушный Джон Локвуд, ни о чем, как и все мужчины, не догадываясь и подметив лишь основательность Кэролайн, сострил: «Кэрри Бейлстир в прошлой жизни была добропорядочным, хотя и избалованным, мужчиной».
До женитьбы, впрочем, было еще далеко — целых два года. В 1890–1891 годах Киплингу было не до брака. Наверняка еще свежи были в памяти отношения с Фло Гаррард, перипетии их последней встречи. Продолжалась оживленная переписка с другой Кэролайн — Тейлор, да и творческая активность в эти годы была у писателя как никогда велика. «Казарменные баллады», число которых неуклонно растет, печатаются одновременно в «Скотс обсервер» у Хенли и в «Сент-Джеймсез газетт», а в апреле 1891 года в издательстве «Мэтьюэн» выходят отдельным сборником, который пользуется таким сногсшибательным успехом, что в 1892 году баллады переиздаются три раза, а за последующие тридцать лет — еще пятьдесят. Продолжают писаться и печататься рассказы — и из оставшейся в прошлом индийской и из нынешней английской жизни. Ко всему прочему, Киплинг опять пишет роман — уже третий по счету. На этот раз, правда, не один, а с соавтором. И соавтор этот — Уолкотт Бейлстир.
Первое упоминание о романе мы встречаем в письме Бейлстира своему приятелю, известному американскому прозаику Уильяму Дину Хоуэллсу от 12 июля 1890 года: «Последнее время я вижу Киплинга еще чаще: мы с ним вместе пишем роман. Действие будет происходить частично на Диком Западе (У. Б.), а частично в Индии (Р. К.)». Роли соавторов, следовательно, уже распределены: Бейлстир «отвечает» за Америку, Киплинг — за Индию. Спустя полгода, 18 февраля 1891-го, Бейлстир с прежним энтузиазмом «докладывает» тому же Хоуэллсу: «Мы с Киплингом с головой погрузились в роман и написали уже больше двух третей… Совместная работа оказалась легче, чем мы предполагали… Дело спорится. Генри Джеймс прочел первую часть и остался от атмосферы Дикого Запада в восторге». Спустя еще полгода американский журналист, приятель Киплинга Уилл Кэбот в вермонтской газете «Вермонт Феникс» знакомит читателей с «творческой лабораторией» соавторов. По его сведениям, Бейлстир сидит за машинкой и «безостановочно колотит по клавишам», Киплинг же меряет шагами комнату; «каждый что-то придумывает, предлагает или критикует написанное». Когда журналист писал эти строки, роман еще не был дописан, а тандем уже распался. В августе Киплинг мерил шагами не комнату, а палубу, и не в Лондоне, а в Южном полушарии — и, тем не менее, было очевидно по уже печатавшимся в журналах главах, что творческое сотрудничество состоялось. А вот состоялся ли роман?
