Они несколько раз по ночам приходили под окна северной стороны и громко свистели, пытаясь обратить на себя внимание девушек, которые, по их мнению, там жили. К их великому огорчению, в той комнате жила моя тетя Хедвиг, которую сильно раздражали эти ночные концерты. Однажды чаша ее терпения переполнилась, она открыла окно и выплеснула содержимое ночного горшка на головы ничего не подозревавших парней. С той поры их визиты прекратились навсегда.
Несмотря на то что между мной и девушками из Восточной Германии никаких романтических отношений не сложилось, мы подружились и беззлобно подшучивали друг над другом и практиковали всевозможные розыгрыши. Имея, как уже было сказано, склонность к технике, я задумал одну шутку.
Однажды вечером, когда мы сидели за ужином и слушали по радио музыку, я извинился, встал из-за стола и вышел из столовой незадолго до того, как должны были начаться последние известия. Затем зашел в соседнюю комнату и взял в руки микрофон, подсоединенный к динамику радиоприемника, находившегося в столовой. Отключив трансляцию, я включил микрофон и, имитируя голос диктора, произнес: «В соответствии с решением правительства все молодые женщины, отправленные на практику в крестьянские хозяйства, остаются на прежних местах работы еще на шесть месяцев».
Поверив, что это действительно правительственное сообщение, обе девушки горько расплакались. Вернувшись в столовую, я признался, что пошутил над ними, но никто не поверил, что по радио говорил я, а не диктор. Когда я, наконец, убедил всех, что это был розыгрыш, наши гостьи все-таки крепко обиделись на меня.
Укрепившись во власти, нацисты взяли под контроль все социальные, культурные и образовательные группы и учреждения и создали новые организации, такие, как «Гитлерюгенд» («Гитлеровская молодежь»). Никого насильно не заставляли вступать в такие организации, однако правящий режим создал такие условия, которые активно побуждали немцев делать это. Тех, кто отказывался от вступления, могли ждать самые неприятные последствия. Несмотря на мое желание не иметь ничего общего с нацизмом, я считал, что было бы неразумно полностью избегать общения с его представителями.
В середине 1937 года кто-то из моих друзей посоветовал мне записаться в «Национал-Социалистический Мотоциклетный Корпус» (НСМК). НСМК был отдельной от «Гитлерюгенда» организацией, однако существовал под контролем НСДАП. Если бы я отказался вступить в мотоциклетный корпус, то меня заставили бы вступить в «Гитлерюгенд». НСМК по сравнению с последним имел самое минимальное отношение к национал-социалистической партии. Кроме того, мне очень нравилось возиться со всевозможной техникой и кататься на мотоцикле.
Наш союз насчитывал от пяти до пятнадцати членов, мы носили особую форму и собирались по вечерам на несколько часов два раза в месяц в домах друг у друга. Примерно за полгода моего членства в мотоциклетном клубе, к моему великому сожалению, я смог всего несколько раз покататься на мотоцикле.
Однако раз в месяц я получал возможность выступить перед моими товарищами с политинформациями на темы текущих событий и рассказать им о том, чего они не знали. При этом я пользовался сведениями из газет и радиопередач, относящимися к вопросам внутренней и внешней политики. Несмотря на то что говорить свободно или обсуждать острые вопросы политики не мог, мне доставляло удовольствие оттачивать свои руководящие способности.
Профессиональное обучение
Январь — август 1938 года
Когда летом 1937 года подошел к концу мой восьмой од обучения в школе Беетцендорфа, я был уже готов взять дела в свои руки и определить собственную судьбу. Я вырос, постоянно видя, как родители каждый день подолгу работают на ферме, отчаянно пытаясь оплатить счета за инвентарь и удобрения. Этот опыт и слабый интерес к сельскохозяйственному труду привели меня к решению избрать другую профессию, хотя это означало, что в таком случае ферму неизбежно унаследует то-нибудь из моих братьев. Обладая интересом к технике и всевозможным приборам, я сообщил родителям о намерении оставить ферму и приобрести профессию инженера-электрика. Несмотря на то что мое заявление стало для них полной неожиданностью, они поддержали мое решение. Поскольку в семье было семь детей, они получали возможность на какое-то время избавиться от лишнего рта.
Вскоре после того как я объявил о своем намерении, мы с отцом съездили в Зальцведель, самый большой город в округе, находившийся в пятнадцати километрах от Пюггена, где побеседовали с одним знающим человеком, который оценил мои познания в технике. Хотя в школе я учился вполне посредственно, результаты собеседования превзошли ожидания и оказались едва ли не превосходными. Училища, в которых готовили инженеров, предусматривали два года реального практического опыта для всех студентов, намеревавшихся пройти три года академической учебы по программе инженерской подготовки с более практическим, нежели теоретическим, уклоном. Мой отец на поезде съездил в городок Люнебург, находившийся рядом с деревней, где он вырос, и помог мне найти крупную электротехническую мастерскую, где я мог пройти двухлетнюю практику в качестве «добровольного» — то есть не получавшего никакой оплаты — ученика электрика.
В январе 1938 года, когда я приехал в Люнебург, чтобы приступить к работе учеником электрика в фирме Иоганна Брокельта, директор мастерской дал мне ряд главных указаний и сразу же поручил конкретное дело. Я стал учиться разбирать, ремонтировать и снова собирать электромоторы, а также прокладывать электропроводку, и уже скоро выполнял достаточно сложные задания.
Каждое утро я приезжал на работу в полвосьмого и трудился до половины пятого дня. По субботам я работал до обеда, чтобы восполнить день, в который я посещал в одной из городских школ занятия по электроинженерному делу. После того как я выбрал профессию по своему вкусу, моя успеваемость значительно улучшилась.
Большая часть моей работы в качестве ученика была связана с размещением электропроводки в только что построенных казармах. При этом я еще не догадывался, что моя будущая жизнь будет связана с армейской службой. Однажды зимой, особенно холодным днем, я стоял на лестнице, устанавливая лампы на полке огромного помещения без окон на территории казарм. Чтобы не замерзнуть, я закрыл дверь и затопил импровизированную печку, сделанную из бочки, забросив в нее уголь.
Неожиданно я почувствовал острую головную боль и испытал сильное головокружение. Теряя сознание, я быстро спустился с лестницы и, пошатываясь, вышел наружу. Лишь позднее я понял, что отравился угарным газом, образующимся при горении угля. Я едва не погиб. Мне повезло, что я инстинктивно вышел на открытый воздух. Несмотря на некоторые опасности, связанные с ремеслом электрика, учеба представлялась мне очень интересной и полезной.
Хотя я наслаждался независимостью и личной свободой, в Люнебурге мне жилось скучно. Этот город был расположен на берегу реки Ильменау и являлся речным портом и железнодорожным узлом с 40 тысячами жителей. Здесь размещался пехотный полк вермахта, кавалерийский полк, два артиллерийских батальона и две эскадрильи люфтваффе. Люнебург казался мне военным городом.
