Книга Тени Сталина, страница 18. Автор книги Владимир Логинов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тени Сталина»

Cтраница 18

— Какая у вас осталась память о Николае Сергеевиче Власике?

— Исключительно самая светлая и чистая. Ведь он часто приезжал к нам в «Заречье» к Александру Яковлевичу. Очень уважительный человек, честный, преданный и простой. Даже по сравнению с Александром Яковлевичем он был более мягким человеком. Ведь Эгнаташвили были по характеру и жизненной позиции близки со Сталиным. Вот нам там было положено обмундирование, продукты, которые давали сотрудникам. А в отношении родственников и близких Александр Яковлевич был очень суров. Меня из списков всегда вычеркивал: «Павлику не надо, он молодой человек, обойдется!» В первую очередь давали рабочим и шоферам. Я не обижался, ведь это делалось для того, чтобы люди не подумали, что я какой-то блатной. И теперь я понимаю, что все делалось правильно. Ну, а Власик был помягче и кое в чем мне здорово помог. Дело в том, что после перевода Александра Яковлевича в Крым, где он заведовал всеми правительственными резиденциями и санаториями, Власик приблизил меня к себе, потому что я, как и Александр Яковлевич, хорошо знал вкусы и пристрастия Сталина. Он посылал меня в Грузию за вином «Атени» и «Хидистави». Это исключительно ароматные и вкусные вина. Но, к сожалению, они не переносят транспортировки, поэтому я намучился с ними, не дай Бог. Но все-таки поставлял. А потом, как я уже рассказывал, меня хотели перевести заведующим центральным винным подвалом на Дзержинку. Власик специально по этому поводу вызывал. Но я отказался, сославшись на плохое здоровье, ибо спокойной и честной жизни там мне бы не дали. Ну кто я? Капитан МГБ. А там — генералы, маршалы, и всем хорошего вина дай! Нажил бы себе врагов, да и только. К тому времени быт мой никак не был устроен. Не баловали нас жизненными благами. Кудрявцев поселил меня в одну из ведомственных коммуналок, в комнатку в восемь квадратных метров. А ордера мне не выдали. И вот через год-полтора потребовали освободить помещение. Я растерялся и пошел к Власику. Он выслушал и говорит: «В этой ситуации, Павлик, ты сам виноват. Надо было оформлять все вовремя и как положено. Теперь ничего не поделаешь. Напиши на мое имя заявление, я попытаюсь тебе помочь». Я тут же написал, он наложил резолюцию, и мне предоставили комнату в пятнадцать квадратных метров в доме на Садово-Кудринской, где жила правительственная охрана. А у меня уже жена и двое детей были. И в этой комнате я прожил до шестьдесят восьмого года. А когда уже работал в «почтовом ящике», мне дали еще одну комнату от предприятия. Через несколько лет наше министерство построило жилой дом на улице Халтуринской недалеко от Преображенской площади. И я, сдав эти две комнаты, получил отдельную двухкомнатную квартиру, где живу до настоящего времени.

— А еще вам Власик помогал?

— Он близкого нашей семье человека от смерти спас. Брат моей жены Акакий Алексеевич, которому сейчас семьдесят девять лет, очень тяжело заболел. Это было в сорок восьмом году. И тбилисские врачи сказали, что нужен пенициллин, иначе он умрет. Я обратился к Николаю Сергеевичу Власику с просьбой помочь, так как это лекарство было тогда достать невозможно. Он тут же принял экстренные меры и направил меня в кремлевскую больницу. Там сразу же запросили историю болезни Акакия Алексеевича и выделили лекарство. И вот благодаря Власику он до сих пор жив и здоров. Ну, а когда Власик из ссылки вернулся, мы встречались почти каждый день и ходили друг к другу в гости. Он очень любил моих детей, особенно сына Сашу. И когда позвонила его Жена Мария Семеновна и сказала, что Николай Сергеевич скончался, я с Сашей сразу пошел к нему домой. С нами пошел и Гришко, бывший начальник управления КГБ, который жил в нашем доме. Мы кремировали его в Донском монастыре и вернулись на поминки. А Мария Семеновна мне и говорит: «Вы, Павлик, близкий человек Николаю Сергеевичу, и поэтому я попрошу вас вести стол». Я растерялся: как вести — по-русски или по-грузински? Но отказываться было неудобно. И я как-то так — половину по-русски, половину по-грузински, ведь Власик сам почти тридцать лет рядом со Сталиным был и порою сам по-грузински стол вел. Так что получилось неплохо.

— А кто был на поминках?

— Ну, я уже говорил о Гришко, профессорах и академиках врачах, а остальных я не знал. Их было человек десять, но все они были близки Николаю Сергеевичу. Вот так закончилась жизнь этого замечательного человека.

Павел Михайлович устал — возраст, ничего не поделаешь. Прощаясь, он пригласил меня к себе в гости. Я с благодарностью согласился. Но на следующий день он снова зашел в редакцию со своим старым товарищем восьмидесятисемилетним Алексеем Прокофьевичем Родионовым — капитаном госбезопасности СССР и ветераном Главного управления охраны.

— Он тоже помнит Власика, — представил своего товарища Павел Михайлович.

— Очень хорошо, — обрадовался я. — Через недельку-другую запишем ваши воспоминания. Сейчас мы сдаем номер и поэтому в запарке. А в каких годах вы служили в органах?

— С тридцать восьмого по пятьдесят пятый. Ушел на пенсию по инвалидности. Я помню, Власик вызвал меня однажды и сказал: «Мы вас угробили, мы вас и вылечим». И отправил меня на лечение в Крым.

— А кто был вашим непосредственным начальником?

— Полковник Ильин, начальник шестого отдела, — ответил по-военному старый капитан Родионов.

— Договорились, Алексей Прокофьевич. Я вам позвоню, и мы встретимся.

Мы действительно встретились, и я записал беседу, которая ждет своей публикации. А неделю спустя я поехал на Преображенскую площадь в гости к Павлу Михайловичу.

Он встретил меня на трамвайной остановке и привел В свою небольшую квартирку. Потом принес с балкона старый венский стул и попросил меня сесть на него. Я очень удивился, так как стул, было видно, зимой и летом стоял на балконе и был весь хилый и обшарпанный.

— Этот стул из «Заречья», — сказал он, — на нем Сталин сидел.

Потом он достал из серванта простую рюмку из простого стекла, какие, пожалуй, остались теперь только в деревнях у старух, и налил в нее коньяка.

Я стал отказываться, так как плохо себя чувствовал из-за высокого давления. Но он неожиданно сказал:

— Вы не можете отказаться выпить из рюмки, из которой пил Сталин. Однажды он сидел у нас за столом в «Заречье», и, как только уехал, я взял его рюмку и спрятал. Это она и есть.

Мы проговорили часа два. Затем Павел Михайлович дал мне в руки искусно отделанный рог, из какого в Грузии пьют вино.

— Посмотрите внимательно, что там написано, — сказал он с улыбкой.

Я стал разглядывать. Вначале была большая буква «В», внутри которой маленькие «н» и «с», затем «от» и далее — большая «С» и внутри «и» и «в».

— Что все это значит? — удивился я.

— Когда мне исполнилось пятьдесят лет, а это было в шестьдесят пятом году, ко мне на работу пришел Власик. Мы уже там выпили, но, увидев Николая Сергеевича, очень обрадовались. Он поздравил меня, выпил рюмку за мое здоровье и преподнес этот рог в подарок. «Павлик, — сказал он, — на мой день рождения Сталин подарил мне два таких рога с надписями: «Н. С. Власику от И. В. Сталина», как положено в Грузии. А поскольку ты мне сейчас самый близкий человек после Сталина, один рог я дарю тебе!» Я был растроган до слез…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация