Прорваться удалось лишь пяти сотням человек. «Прочие все убиты и так изранены, что остались на месте. Что последовало с другими в Варшаве бывшими семью баталионами гренадер и егерей, пятью эскадронами Харьковского легкоконного полку и с орудиями полевой артиллерии, по краям города стоявшими, о том до сего часа не имею я достоверного сведения. Из посторонних между разговоров показаний ведаю лишь, что по жесточайшем же сопротивлении частию они побиты, частию в плен взяты…
Как же ныне открылось, что всем настоящим в Польше смятениям Король глава, то теперь безсомненно ожидать следует, что скоро и в Литве начнется революция, в коей по приглашению возмутителя Костюшки чрез манифесты и акт возстания… не только войска и дворянство, но и мещане, и поселяне будут участвовать и действовать все вообще военною рукою».
Генерал-аншеф Игельстром, заслуженный ветеран русской армии, опытный администратор проглядел близившийся взрыв. Теперь он предлагал немедленно двинуть в Польшу многочисленные войска.
Разгневанная Екатерина поручила командование силами, направляемыми в Польшу и Литву, Репнину. Едва князь Николай Васильевич принял новую должность, как ему пришло донесение:
«…Россиян в Вильне перерезали в ту самую ночь, то есть со вторника на среду Святой Недели… На 12 число в ночи граждане и литовские в Вильне бывшие войски напали на губвахту и на сонных россиян в квартирах и оных умерщвляли; захватили Гетмана Коссаковского и многих наших чиновников…
Войски наши, в Варшаве пребывающие, почти все перебиты, в плен захвачены и весьма малое количество оных осталось. Генералы Апраксин и Граф Зубов взяты под арест. Вся канцелярия Барона Осипа Андреевича Игельстрома взята и до миллиона суммы захвачено. Три племянника его убиты, а сам он неизвестно куды девался».
В хаосе событий верные сведения перемежались слухами. На самом деле генерал-поручик Степан Апраксин и генерал-майор Николай Зубов пробились из Варшавы вместе с Игельстромом. Старший брат фаворита добрался до Петербурга и привез государыне дурные вести.
После второго раздела Речи Посполитой в 1793 году Россия получила Правобережную Украину и значительную часть Белоруссии, Пруссия — польские земли в Померании. У власти оказались сторонники союза с Россией, которых поддержал и король Станислов Август, фактически отстраненный от власти еще в предшествующие годы.
Восстание тщательно готовилось, но началось стихийно с выступления 1 (12) марта кавалерийской бригады Мадалинского из числа польских войск, подлежавших расформированию. Бригаде удалось прорваться в Краков, куда из-за границы прибыл Тадеуш Костюшко, популярный генерал, прославившийся в Войне за независимость американских колоний под знаменами Джорджа Вашингтона. Заранее назначенный диктатором и главнокомандующим, Костюшко 13 (24) марта обнародовал в Кракове Акт восстания и принес присягу. Победа 24 марта (4 апреля) его отряда над незначительными русскими силами при Рацлавйце стала сигналом к всеобщему выступлению. Ночью 6(17) апреля в Варшаве ударили в колокола. Шла православная Страстная неделя, русские солдаты и офицеры молились в храмах. Началась беспощадная резня. Потери составили около половины варшавского гарнизона — более четырех тысяч человек убитыми и пленными. Было захвачено российское посольство. Вместе с военными в заточении оказались дипломаты. Обращение с ними было крайне суровым.
Когда же в Варшаве польские якобинцы подняли массы, на сторонников России был обрушен революционный террор. Возбужденные толпы требовали казни попавших в плен «москалей».
Восстание перекинулось в другие места. Поднялись дислоцированные на территориях Правобережной Украины и Белоруссии польские части (всего до пятнадцати тысяч человек), принятые на русскую службу и принесшие присягу Екатерине.
Лидеры восставших требовали возвращения территорий, утраченных в результате первого и второго разделов.
Осведомленный Петр Васильевич Завадовский, имевший значительный вес в правящих кругах, писал из Петербурга своему другу графу Александру Романовичу Воронцову: «По бумагам открылось достоверно, что бунтовщики полную связь имели с конвенциею Парижскою и получали помощь денежную. План улажен обширный, чтоб поднять Турков, Шведов и Датчан, но Костюшко по своим видам, не дожидаясь общего подвига, открыл ранее свое дело, надеясь на громаду повсюду в Польше равных себе злоумышленников».
Франция была крайне заинтересована в том, чтобы поляки отвлекли на себя силы европейских монархий. Французские армии под лозунгом «Мир хижинам, война дворцам» начали успешное контрнаступление, вскоре превратившееся в захват территорий соседних государств.Война поляков за национальную независимость стала для русских войной за национальную безопасность. Екатерина объявила поляков мятежниками. Общее руководство подавлением мятежа принял на себя исполняющий обязанности президента Военной коллегии граф Николай Иванович Салтыков.
Двадцать четвертого апреля Суворов получил рескрипт: «Граф Александр Васильевич! Известный Вам, конечно, бунтовщик Костюшко, взбунтовавший Польшу, в отношениях своих ко извергам, Франциею управляющим, и к Нам из верных рук доставленных, являет злейшее намерение повсюду рассеивать бунт во зло России». Суворову повелевалось поступить под командование Румянцева, возвращенного императрицей из отставки. Прославленному победителю турок, старому и больному, было поручено возглавить войска на Волыни, в Подолии и на юге России с задачей не допустить проникновений туда польских отрядов и быть готовым воевать с Портой. Десятого мая Суворов рапортовал фельдмаршалу: «Вступя паки под высокое предводительство Вашего Сиятельства, поручаю себя продолжению Вашей древней милости и пребуду до конца дней моих с глубочайшим почтением».
Сначала без единого выстрела он разоружил польские части в Брацлавской губернии (современная Винницкая область Украины). «Мы предупредили их несколькими днями или, скорее, одними сутками, — сообщил 4 июня Суворов своему другу Рибасу. — Покамест, елико возможно, хлопочите в Санкт-Петербурге, чтобы мне, лишь только покончу дело в Польше, возвратиться к Вам: сие на благо общества, ежели только интригующая партия не желает меня вновь ввергнуть в бездействие… Я очень доволен моим старым почтенным начальником». Очевидно, он беспокоился за Крым и пограничные с Турцией территории. Всем казалось, что двинутые в Польшу и Литву войска быстро справятся с мятежниками.
Императрица в рескрипте Румянцеву поблагодарила фельдмаршала, не покидавшего своего имения на Украине, за успешное «обезоружение большей части бывших польских войск», поручив «объявить Наше благоволение и Генералу Графу Суворову-Рымникскому за его труды и деятельность».
«Я провел несколько весьма приятных часов у Фельдмаршала, — сообщает Александр Васильевич Рибасу 24 июня. — Польша дана не ему, но Князю Репнину, и я таким образом остаюсь ни при чем. Мне не пишут из Санкт-Петербурга; впрочем, там довольны моею прогулкою, а Графом Иваном Салтыковым нет». Далее следует профессиональная оценка военных действий в Польше: «После поражения Костюшки пруссаки потребовали сдачи Кракова, который тотчас и сдался на волю победителей с гарнизоном, состоящим из 7000 человек. Несчастный Костюшко с небольшим числом своих окружен в тамошних лесах. Город сей отдан австрийцам, которые тремя корпусами общим числом 35 000 человек, большею частию венгерцев, не обнажая меча, проникли в 3 их воеводства… Варшава занята пруссаками».
