* * *
Многое объяснялось неопределенностью в правящем эшелоне. Корпорация, которая свергла Павла I, к тому времени не утратила прежнего влияния. В любой момент следовало ожидать чего угодно, не исключая угрозу жизни и ему, и членам императорской семьи. Самодержец находился в более чем сложном положении. Его отец, император Павел, как было объявлено, умер «своей смертью», от «апоплексического удара». Преследовать, отдалять от государственного управления участников заговора при «объективных обстоятельствах» ухода из жизни императора не было причин. Среди непременных членов Государственного совета — активные организаторы и исполнители заговора — братья П.А. и В.А. Зубовы, санкт-петербургский военный губернатор П. Пален… Каждый из них был вправе считать себя причастным к основанию нового царствования, а все вместе «они доставили Александру Престол». По сути это было правдой. Но другая сторона этой правды была столь же неопровержима — эти люди оставались убийцами. Держать при себе государственных преступников, едва ли не каждый день общаться с ними — для чувствительной натуры Александра было отнюдь не легко.
* * *
В июне 1801 года в Павловске распространился слух о необычной иконе в часовне воспитательного дома. На полях образа появились надписи с именами заговорщиков и призывами к возмездию убийцам Павла I. К иконе стали стекаться толпы людей. Губернатор Пален — один из главных организаторов заговора — велел икону убрать. Это распоряжение нарушало неприкосновенный статус Павловска, резиденции императрицы во вдовстве Марии Федоровны. Между матерью и сыном произошло объяснение, весьма трудное для начинающего самодержца. Мария Федоровна выложила всё, что было неизвестно Александру I, и то, о чем ему хотелось навсегда забыть. В конце она заявила: покуда Пален в Петербурге, она туда не вернется. К вечеру следующего дня всесильный Пален был отстранен от всех государственных должностей и навсегда удален из Санкт-Петербурга.
Эта отставка отнюдь не означала преодоления последствий заговора, жертвой которого стал император Павел I. Двусмысленная ситуация, в которой продолжал пребывать император, могла затянуться на годы, если бы не настойчивость его учителя и наставника Лагарпа, которому вторила мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна. В отличие от своего сына она имела гораздо больше политического опыта, глубже и точнее знала российскую элиту. Она продолжала требовать от Александра удаления от престола участников заговора. Разорвать порочный круг, избавиться от наиболее зловещих фигур помог случай. Перлюстрация одного из писем графу С.Р. Воронцову, назначенному к тому времени послом в Лондон, побудила Александра предпринять решительные шаги. Документ, попавший ему в руки, свидетельствовал если не о враждебном, то весьма неблагожелательном отношении к самодержцу вице-канцлера Н.П. Панина — одного из организаторов заговора. Панин писал графу С.Р. Воронцову: «…император молодой человек, легкомысленный, любящий танцы и более заботящийся нравиться женщинам, чем вникать в государственные дела»
. Написанное подействовало особенно болезненно, поскольку по существу было правдой. Один из приближенных молодого царя, генерал-прокурор А.А. Беклешов, подсказал Александру правильное решение: «Когда у меня под носом жужжат мухи, я их прогоняю»
. С этого момента многие заговорщики были отправлены в отставку и пожизненно покинули столицу.
* * *
До той поры жизнь в правящем эшелоне Российского государства протекала как бы в параллельных мирах. Тогда говорили, что Александр I советовался с одними, но правил с другими. Небольшой круг единомышленников направлял ход его мыслей к принятию первых управленческих решений, некоторые из них передавались на рассмотрение в правительственные структуры. Князь Адам Чарторыйский 28 лет, 31-летний князь В.П. Кочубей, 27-летний граф Н.Н. Новосильцев, 25-летний граф П.А. Строганов два раза в неделю совещались в личных апартаментах Александра I. Участник этих заседаний граф П.А. Строганов сохранил записи, похожие на дневник, благодаря чему сведения о «негласном комитете» («комитете общественного спасения», «тайном совете»), просуществовавшем два года, дошли до наших дней. Тогда у них имелась уникальная возможность, не лакируя действительность и не льстя своему царственному другу, осмыслить возможные подходы к переустройству огромной страны. Время это ни для Александра, ни для самих «младореформаторов» не проходило даром. Постепенно их радикальные взгляды и идеи отходили на второй план. Одно дело отвлеченные размышления, другое — практические шаги к управлению таким государством, как Россия. На это обращал внимание и наставник Александра — Лагарп, призывая самодержца забыть о прежних либеральных увлечениях. Когда дело касалось власти, сохранить которую «следует в целости и сохранности», необходимо, советовал он, действовать единолично, как и положено монарху. Постепенно становилось ясно: государство оказалось в руках самодержца, который вознамерился не только царствовать, но и править.
* * *
Подступить к решению самых наболевших проблем попытались уже в первые дни царствования: заседание Государственного совета началось с рассмотрения вопроса о крепостном праве. Решительно настроенный Александр, наблюдая за дискуссией, неожиданно для себя столкнулся со сплоченной оппозицией. На словах поддерживая стремление императора упразднить очевидное зло, окружение выдвигало противоречивые сомнения и опасения, отмахнуться от которых Александр не решался. Традиционный консерватизм, беспокойство за неприкосновенность дворянских прав и привилегий перевешивали рассмотрение любых новаторских аргументов. Поначалу решили не продавать крепостных крестьян без земли. Но одна из противоречащих сторон внесла такие ограничения, что делало это неосуществимым. Сошлись лишь во мнении, что публичные формы работорговли не красят Россию. Предложение генерал-прокурора А.А. Беклешова «…о не продаже людей без земли привести ныне же в действие» не поддержали. При обсуждении постановили только запретить помещать в газетах объявления о продаже крепостных без земли — лишь это не соответствовало духу времени и намерениям нового царствования… Президенту Академии наук барону А.Л. Николаи был дан указ: «…дабы объявление о продаже людей без земли ни от кого для печатания в ведомостях принимаемо не было»
[10].
Лишь через два года, в 1803 году, было рассмотрено обращение графа С.П. Румянцева, брата будущего канцлера, к императору: дать возможность помещикам отпускать своих крестьян на волю целыми деревнями «по добровольным условиям». Колебания власти завершились изданием Указа «О вольных хлебопашцах». Помещикам дозволялось воспользоваться такой возможностью, но с условием, чтобы «каждый испрашивал на совершение своего намерения особое, Высочайшее соизволение». С.П. Румянцеву было предоставлено право первому подать в этом пример. Последователей у него оказалось немного. Да и сам С.П. Румянцев, будучи крупным помещиком, в этом деле не преуспел, чем вызвал в свете иронические реплики в свой адрес. На другие нововведения, касающиеся крепостного права, Александр I не решился. Итогом затяжных дискуссий о правах и обязанностях Сената стал Закон «О производстве дел в Сенате», который не привнес существенно нового в распределение властных полномочий. Россия так и оставалась государством неограниченной абсолютной монархии. «Император Российский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной его власти не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает», — значилось в составленном М.М. Сперанским первом издании Свода законов Российской империи (1832)
.
