Кроме двух сих заключений о государствах можно еще вообразить другие: но они чужды от настоящего вопроса, когда дело в том, чтобы назначить истинную точку России в отношении к ее тарифу; ибо Россию в нашу эпоху свойственнее принимать в последнем из двух видов, в котором тариф не есть вынужденная разверстка собираемой пошлины, но есть обдуманная статистическая выкладка, расположенная по данным количествам продуктов и рукоделий, более или менее нужных для себя и для иностранца.
Отсюда проистекают два заключения: одно, что без подробного сведения о своих продуктах и мануфактурах не может быть доброго тарифа; другое, что тариф не должен быть постоянен. Обе истины очевидны.
Я точно уверен, что в новом составе министерства ныне приступлено к собранию сведений о продуктах и о мануфактурах; и к достижению той же цели — управлении вверенной мне части, равномерно заготовил я виды торговли за два года, разложив в них все товары на классы, хотя еще и не с такою желаемою точностию, чтобы в разграничении некоторых товаров не требовалось перечистки. Но независимо от того, если бы теперь надлежало, при сочинении тарифа, ограничиться одними теми видами, достаточен ли двухлетний круг торговли для основательных умозаключений? По сему рассуждению и могу ли поставить себе в вину, что до сих пор не спешил я сочинением тарифа, не торопясь, так сказать, к опасности сооружать здание без запасов?
В оправдание другого заключения, что тариф не должен быть постоянен, можно привести ту истину, что выработка изделий определяется требованиями их. В прошлых годах, напр., капиталы были устремлены на такие мануфактуры, коих изделия ныне или совсем не сходят с рук, или мало. Следственно капиталы ныне переместились на другие занятия; другие явились изделия; и потому не лучше ли, если тариф, следуя по стопам нужд житейских, будет передвигать свою руку то на тот, то на другой товар, дабы переменою пошлины облегчить ныне то, что прежде нужно было обременять, и обременить то, что прежде нужно было облегчить?
Вероятно по сему в Англии не престают по временам издавать разные прибавления и пополнения о взимании пошлин с привозных товаров и ныне только еще собираются составить там общий тариф.
Из всего заключаю, что не статьи тарифа, но одне основания или начала его могут быть неизменны.
Прежде, нежели положу сии основания, я должен коснуться того общего прельщающего мнения, которое учит давать полную свободу по торговле, в урон своих заведений и мануфактур. Но сия полная свобода, точно так же, как и полное равенство во владении земель, и неограниченная гражданская вольность, которые в свежем пагубном покушении доказаны уже мечтою, могут быть плодом умов, конечно благонамеренных, но не примечающих того, возможно ли это сделать в ту пору, когда государство приняло известный политический сгиб, когда установившиеся заведения двинуты по данному направлению, когда ни одно постороннее государство не учреждает своей торговли на таких правилах, когда торговля государств связана между ними определенными трактатами, коих узами и мы отягчились, даже с неосторожностию? Впрочем, если бы и возможен был такой переворот, то конечно тогда, как государство даст себе бытие новое, быв расположено ко всякому образованию. Но мы не в том положении.
Я знаю, что догмат совершенной свободы торговой имеет ту важность, что первый провозвестил его Адам Смит, которого учение по справедливости приемлется руководством в созерцании государственных сил и которого английское правительство часто вопрошало, когда дело шло о налогах. Однако ж сие самое я беру в свою опору; ибо оно, не применяя тарифа о его системе, советовалось с ним о налогах только новых. Да иначе и не могло быть. Крутые по торговле переломы, даже полезные, влекут за собою невыгоды. Сдвинув торговлю со своей оси, вы потрясли бы тем купечество; оно бы опрокинулось с жалобами на новизны, отняло бы у министра доверенность; но министр без доверенности сего сословия может ли действовать?
Правда, что есть благоустроенные государства, которые при пространнейшем торге имеют малый таможенный сбор. Но причина сего явления лежит в другом источнике. Там жители разделяются на две половины, законодателю возможность положить как бы границы между селением и городом и обложить консоммацию последнего платежом подати, под именем акциза известной, дабы доход, государством собираемый, размещался на одних богатых, которых масса в тех землях равняется числу поселян. Следственно, таможенный сбор, тамо иногда являясь в превращении сбора акцизного, действующего тою же рукою, скрывает только подлинное свое имя. Но такое учреждение, вопрошаю, совместно ли было бы с нашим государством, где число городских жителей содержится к числу поселян как 7 ко 167; когда между тем Артюр Юнг замечает, что в странах, цветущего состояния достигших, не менее как половина жителей сидит по городам. Какая ж несоразмерная разность между сими странами и нашим государством, к которому, не отступая от материи, можно бы также приложить заключение того же писателя, что промышленность гораздо деятельнейшая должна бы очистить деревни от излишних нахлебников, больше там съедающих, нежели нарабатывающих, и что самый недостаток труда должен бы их вытеснить из селений в города.
Еще помещу один вопрос. Заслуживают ли охрану наши фабрики, для которых казна, с своей стороны, издавна делала пожертвования, присвоив им земли, угодья, а в заводах, поработя даже и крестьян? Но если разрешить привоз и выпуск всего, без всякого стеснения: очевидно, что подвергнутся вместе с тем существующие мануфактуры упадку и разрушению. Следовательно, с полною по торговле свободою внесется пламя, пожирающее собственные наши заведения, на которые правительство само вызывало прежде частных людей.
Таким образом, прошед предуготовительные понятия о тарифе, и приближаюсь наконец к новому вопросу: раскладывая пошлину, до какого вообще процента возвышать ее? Питт, во время прежнего своего министерства, вычислял, что в Англии капитал, в торговлю помещенный, приносит в таможенный доход 15 процентов. У нас, по вычислению прошлого года, привозные товары, которых было по цене на 55 557 675 рублей, дали дохода 15 ½ процента; а отпускные, которых было на 67 148 643 рубля, дали 6 ¾ процента. В общем разрезе выходит, что капитал торговый приносит казне 10 7/9 процента. Что сие среднее пропорциональное число не может почесться верным масштабом, доказательство сему то, что он сложен из неравных размерений; ибо у нас много таких товаров, которые обложены свыше 50, 100 и свыше 130 процентов. Но может ли торг чистый и без подлога уделять такие прибытки государству, в котором и не дано купечеству столько выгод, сколько в странах торговлею знаменитых, в котором и сами торгующие не могут довольствоваться столь малыми процентами, как там?
Положив сие, я признаю сообразнейшею с нашим государством торговою системою ту, чтобы сколько возможно умерить налог на товары, и, не включая прочих сборов, назначаю высшую степень тарифного налога не более 20 процентов, считая то достаточным для перевеса и иностранного соперничества потому, что если налагаемые на привоз 20 процентов, совокупно с другими провозными или страховыми издержками, не преодолеют чужих изделий, ясно, что собственная того же рода мануфактура устроена на безрасчетной выкладке, и следственно спасать ее правительству не для чего. Для перевеса же тайного провоза потому, что евреи, известно, берутся на сухопутной границе провозить товары за 20 процентов, как за установившуюся цену, которая, конечно, по сметам сего ремесла не может быть меньше. А как купец в добавок к тому должен делать другие расходы, как то для дальнейшего и околичного доставления товаров, и следственно тем более дочерпывать свой интерес еще сверх 20 процентов, то, обложив товары не свыше сей оценки, должно тем довести купца, что он не станет отваживать своих товаров на опасность, когда может с меньшею издержкою и под защитою закона провозить его позволенным путем.
