Агнесса, нисколько не смутившись тому, что избушка пока не показалась, сообщила публике с театральной выразительностью:
– Видать, напутала я. Яга живёт немного дальше.
И сделала ещё один беззаботный круг по сцене.
– Ну, вот. Теперь-то точно я у цели, – заверила она зрителей, но кряхтение Киприс заставило взять свои слова назад: – Нет-нет, опять ошиблась.
После чего Агнесса снова пустилась в путь по «дремучему лесу». Только теперь уже не так быстро и беззаботно. Из-за кулис продолжало раздаваться подозрительное шебуршание и подвывание. Кое-кто в зале начал похрюкивать, но Агнесса ни на долю секунды не стушевалась.
– Похоже, волки, – глубокомысленно изрекла она. – В этом году особо лютуют.
Сделав пару кругов по сцене, Агнесса-дракон вновь остановилась в условленном месте и, усердно помахав крыльями, произнесла:
– Узнаю, узнаю поляну. Вот-вот должно показаться жилище Яги.
Однако никакого жилища не показывалось. Вместо этого вновь послышался шёпот Киприс, и теперь уже Глаша смогла различить отдельные слова, которые, по всей видимости, являлись алхимическими терминами, поскольку значение их Глафире было неизвестно.
Однако Агнесса, похоже, разбиралась в алхимии гораздо лучше и смысл сказанного всё же поняла.
– Вот же старая карга, – неожиданно выругалась она, – видать, переехала ещё глубже в лес.
После этих слов Агнессе ничего не оставалось, как зайти на очередной круг. При этом, чтобы заглушить усиливающееся кряхтение и подвывание «волков» за кулисами, она начала напевать утрированно беззаботным голосом. Слова песни приходилось сочинять на ходу, поэтому особым художественным смыслом они наделены не были:
– Иду по лесу я за снадобьем Яги.
Уже устали две мои ноги.
Живи б поближе старая карга,
Не так устала б левая нога.
Просто шедевр! А правая что, всё равно бы устала? И потом у дракона вроде как не ноги, а лапы. Глаша почувствовала, что дела совсем плохи. Видимо, у Киприс с передвижным реквизитом вышла какая-то загвоздка. То ли он для неё оказался слишком тяжёлым – профессорша же по сравнению с Агнессой совсем хлипкая, то ли лапы куриные – малы. Ясно было одно – необходимо идти на помощь, потому что ещё один куплет про усталость в ногах зрители могут и не вынести. Глаша уже собиралась было схватить одно из картонных деревьев и прошмыгнуть под его прикрытием на другую сторону сцены, как вдруг избушка на курьих ножках таки вышла навстречу дракону в сапогах.
Несмотря на несколько потрёпанный вид – съехавшую набекрень крышу, надорванный проём окна и неестественно вывернутую наружу правую курью ножку, – вышагивала изба довольно бодро. Только повреждённую лапу подволакивала. Так, совсем чуть-чуть.
Красная как рак Киприс высунулась из окна и протянула дракону в сапогах зелье.
– Тыквокаретный преобразователь, – пояснила она.
Дракон забрал бутылёк, продолжая пребывать в лёгком трансе от внешнего вида избушки.
– От волков отбивалась, – пояснила Яга. – В этом году особо лютуют.
Следующий акт прошёл относительно гладко, по крайней мере по сравнению с предыдущим. Дракон в сапогах с помощью зелья, добытого не без приключений, сделал для Золушки транспортное средство и превратил её простенькое платье в роскошный бальный наряд. Все эти манипуляции происходили под прикрытием дыма. На самом деле в бутыльке, который Яга дала дракону, был алхимический препарат, синтезированный Киприс специально для театрального конкурса. Препарат имел свойство при взаимодействии с воздухом производить плотный белёсый газ. Когда дракон окропил зельем тыкву и Золушку, образовалась обширная дымовая завеса, которая позволила девушкам, незадействованным в сцене, незаметно для зрителей подменить овощ на муляж кареты, а Зурим успела скинуть простенькое платье, которое было надето поверх бального. Когда дым рассеялся, публика увидела нарядную Золушку и её транспортное средство в полной боевой готовности ехать на бал. Восторженный визг малышни свидетельствовал, что фокус удался.
После этого акта был объявлен небольшой антракт. Зрителям начали разносить мороженое и напитки. А у девушек и их помощников появилась возможность кардинально поменять декорации. Ведь теперь события сказки переносились во дворец.
Сцена была подготовлена за пять минут до окончания антракта. Пока занавес был закрыт, Глафира наводила последние штрихи. Она поменяла местами несколько предметов, чтобы бальный зал, где предстояло танцевать Золушке и принцу, казался ещё вместительнее и роскошнее. Глянула критически и осталась довольна. Уже собиралась ретироваться, когда к ней подбежала взволнованная Зурим. Взволнованная – это ещё мягко сказано, она была ни жива ни мертва.
– Он уже здесь, – шепнула подруга и прижалась к Глаше. – Девочки сказали, что он ищет меня.
Кто «он», вопрос не стоял. Бледную как полотно восточную красавицу била дрожь. И эта дрожь была только верхушкой айсберга – Глаша ощущала, как всё внутри Зурим трепещет, как лихорадочно бьётся сердце, как остро не хватает воздуха.
– Если ищет, чего же прячешься? – мягко спросила Глафира.
– Глаш, я боюсь, – Зурим опустила взгляд и ещё больше побледнела.
– Чего бояться? Вы же все сцены с ним несколько раз отрепетировали.
Глафира прекрасно понимала, что подруга не об этом. Что её меньше всего сейчас заботит успех спектакля. Но как по-другому успокоить это робкое ласковое создание не представляла. Глаша сама боялась. У неё у самой сердце выпрыгивало из груди. Она догадывалась, что Сильвий вот-вот появится здесь, на сцене. Не так трудно сообразить, где Зурим, если за кулисами её нет.
И он появился. Высокий, могучий, ослепительный. Облачённый в костюм принца. Хотя о чём это Глаша? Зачем ему театральный костюм? Просто надел один из своих парадных камзолов. Белоснежный, с двумя рядами золотых пуговиц. С бордовым воротником, расшитым золотом. С эполетами на плечах.
Зурим почувствовала, что Сильвий уже здесь, но не смела поднять глаз. Трепетала, как осиновый листок. А он шагал решительно и быстро. Замедлился, только когда подошёл вплотную. Ничего не говорил, просто взял за руку. Зурим перестала дышать. Глаше показалось, у подруги и сердце остановилось.
Глафира тихонечко отошла в сторону. Не хотела мешать. Хотя знала, что эти двое уже не замечают её присутствия. Они не замечают ничего вокруг. Мир для них перестал существовать. А может, наоборот, вселенная существует только ради них двоих.
Они стояли рядом: огромный сильный нежный мужчина и хрупкая девушка, кроткая, но не сломленная жестокостью своего мира, созданная для того, чтобы любить. Он просто держал её за руку, но они оба умирали от лавины чувств, нахлынувших на них.
Они бы, наверно, не заметили и того, что занавес открылся. Но раздавшиеся аплодисменты вернули в реальность. Хорошо хоть в первой сцене не предполагалось никакого текста – просто танец Золушки и принца. Никакой текст воспроизвести они бы всё равно не смогли.
