Микки гогочет.
– Нет, это для того, чтобы смыть после тебя, когда ты обделаешься.
Она проводит большим пальцем по тыльной стороне ствола; слышится громкий «клик». Джен на секунду закрывает глаза, потом, отведя взгляд, щелкает предохранителем. Тай делает то же самое. Иэн тоже. Клик, клик, клик.
Тай поднимает брови, глядя на Даниэллу:
– И чего же ты ждешь?
– А они заряжены? – спрашивает она.
А КАК ВЫ ДУМАЕТЕ?
Все экраны ожили. Интересно, а были ли на них сообщения послания, которые не видела я?
У Джен трясутся плечи.
– У меня вообще нет опыта обращения с оружием. Что, если он выстрелит?
Тай презрительно морщится.
– Не выстрелит, пока ты не нажмешь на спусковой крючок, дура. Когда снимаешь с предохранителя, это всего лишь сокращает количество действий с двух до одного.
Сэмюэль добавляет:
– И это будет проблемой, только если пули настоящие.
Он что, до сих пор верит, что пистолеты не выстрелят? Что же думают зрители? И никакая полиция что-то пока не вломилась сюда, чтобы нас спасти. Неужели все думают, что это просто типа пейнтбола? И мы выйдем отсюда целыми и невредимыми, ну может, не считая нескольких синяков? Конечно, среди зрителей наверняка есть садисты, которым хочется, чтобы все было по-настоящему. Но я точно знаю, что мои друзья в ужасе. И чувствуют себя беспомощными, потому что никто не знает, где мы.
Не помню, что там говорилось в учебном фильме про количество действий и пули в магазине, но я знаю, что снять пистолет с предохранителя – это подойти на шаг ближе к выстрелу. И Даниэлла тоже это понимает. По щекам у нее течет тушь. Но, в конце концов, страх стать следующей жертвой побеждает – и она щелкает предохранителем.
– Ви? – говорит Иэн.
Я чувствую то же, что Даниэлла, – мне очень не хочется трогать предохранитель, хочется направить пистолет куда-то еще. С другой стороны, если случится что-то ужасное, мне нужно будет защищать себя. И друзей. Затаив дыхание, я провожу пальцем по ребристой выпуклости в задней части пистолета. Клик.
Верхняя губа у Микки начинает блестеть, раньше этого не было. Прекрасно. Глаза у меня застилает красный туман.
– И сколько нам так сидеть? – спрашивает Иэн срывающимся голосом.
НЕРВ не отвечает.
Иэн говорит:
– Все, что нам сказали – снять оружие с предохранителя, но ничего насчет того, как долго мы должны держать их на взводе. Эту часть задания мы выполнили, так что давайте поставим пистолеты на предохранитель и опустим оружие, прежде чем произойдет какая-нибудь глупость.
Сэмюэль кивает. Хотелось бы мне, чтобы он хоть что-то сказал.
Мы все смотрим на экраны, ожидая, что НЕРВ вот-вот вмешается.
Иэн переводит взгляд на игроков по ту сторону стола.
– Давайте, я досчитаю до трех, и мы сделаем это одновременно? Давайте прекратим это, пока не поздно.
Он делает вдох.
– Раз.
Джен взглядывает на Микки, подняв брови, которая ни на секунду не отводит от меня взгляда.
– Два.
По спине у меня ползут капли пота. В комнате тихо, музыки нет, даже мебель не скрипнет.
Иэн набирает в грудь воздуху. И что, только мы одни собираемся это сделать? У меня никак не получается вдохнуть поглубже; кажется, я могу потерять сознание в любую секунду.
– Три.
Я сдвигаю пальцем рычажок, но еще до того, как раздается «клик», в глазах у меня темнеет. Нет, это в комнате погас свет. Резкие вспышки. Крики. И выстрелы.
Восемнадцать
Я инстинктивно пригибаюсь. Пистолет скользкий и тяжелый, и все же я продолжаю удерживать его на спинке сиденья высоко над моей головой. Сердце колотится, будто хочет выпрыгнуть из груди, а когда ко мне возвращается слух, я понимаю, что играет музыка – такая, какую крутят на деревенских танцульках. Йо-хо! У кого-то явно нелады с чувством юмора.
Правая рука затекла так, что я почти ее не чувствую, и я медленно опускаю оружие на пол, хотя чувствую сильный соблазн просто бросить его. Но мне еще, может быть, придется защищаться от всех этих других пистолетов, которые – я уверена – все еще направлены на меня, даже в темноте.
– Все живы? – тихо спрашиваю я темноту. Меньше всего хочется напугать кого-нибудь так, что опять начнется стрельба.
Слева от меня Иэн говорит «Да».
Я повышаю голос, стараясь перекричать бренчание банджо.
– Томми? Сид?
В дальнем углу комнаты раздается шорох, а потом голос Сидни, который всегда звучит ясно, произносит:
– Мы в порядке.
Я облегченно вздыхаю.
– А насчет нас ты узнать не собираешься? – вкрадчиво спрашивает Микки.
– Уж наверное ты жива, ведь я не стреляла.
Микки раздраженно фыркает.
– Ага, ну конечно, ты этого не делала. Значит, это твой сладкий мальчик по нам палил?
Я слышу, как Иэн пошевелился.
– Нет, некоторые тут умеют контролировать пальцы, когда они на курке.
Тай гогочет.
Тут раздается голос Сэмюэля, в первый раз, как мне кажется, за много часов.
– Было пять выстрелов. Я не стрелял. Рядом со мной тоже выстрелов не было. Так что это должны были быть вы, ребята.
В голосе Иэна слышится гнев:
– У меня ствол холодный; хотите – подойдите и проверьте.
Разумеется, Микки не может не добавить:
– Уж конечно у него ствол холодный, как и полагается при фригидной подружке.
Интересно, она думает о чем-нибудь, кроме секса? И почему она просто не признает, что не выдержала и начала стрелять? Вот только…
До меня доходит, что есть еще одна возможность, и меня начинает трясти от бешенства.
Я прочищаю горло, чтобы мои следующие слова прозвучали так же ясно, как у Сидни:
– Может, это НЕРВ стрелял? Или, может, они напустили сюда пороховой дым через вентиляцию, а выстрелы – просто запись. В любом случае они хотели напугать нас так, чтобы кто-нибудь выстрелил. Вы что, ребята, не понимаете? Это конец.
Все на минуту замолкают. Они же должны понимать, что мое предположение – это самое вероятное.
Иэн говорит:
– В темноте – да еще эти вспышки! – невозможно было понять, кто стреляет, а кто – нет.
Джен, всхлипывая, произносит:
– Уроды! Да включите уже свет! По-любому ваша публика в темноте ничего не увидит.
Надо же, никогда не подумала бы, что она способна расплакаться. Но я бы и про себя не подумала, что смогу размахивать пистолетом.
