– Ладно, пусть все, что случилось в «Кофейнике», останется в «Кофейнике».
– Вот именно.
Я благодарю его и вешаю трубку. По дороге в школу у меня трясутся руки и ноги, но, похоже, мои страхи напрасны. Все ведут себя совершенно нормально. Первый раз в жизни мне хочется сказать директору спасибо: телефоны на территории школы запрещены. Исключение только для экстренных ситуаций. День идет своим чередом, я притворяюсь, что все в порядке, и к обеду уже почти успокоилась.
После полудня, проходя мимо Томми, который стоит у своего шкафчика, я шепчу:
– Пока все тихо.
После школы я стремительно делаю домашнее задание, перекусываю на скорую руку – аппетита у меня нет – и обещаю маме, что вернусь вовремя. Примерно в пять я отправляюсь в театр и окунаюсь в атмосферу радостного волнения перед началом спектакля. Первое мое побуждение – зайти в будку осветителей, увидеться с Томми, но Сидни выбегает мне навстречу, чтобы показать хвалебный отзыв на спектакль: там сказано, что в старшей школе «Чинука» растят будущих звезд, а рядом большая фотография – Сидни отвешивает Мэтью пощечину.
Глаза у нее сияют:
– Обожаю эту сцену.
К нам подходит Мэтью, потирая щеку, будто она до сих пор болит.
– Мне кажется, ты любишь ее даже чересчур.
Я вглядываюсь в их лица, ищу признаки того, что им что-то известно. Не нахожу ничего подозрительного в глазах Сидни, которые она демонстративно закатывает, прежде чем удалиться в гримерку. Взгляд Мэтью следует за ней, но только на секунду, а затем возвращается ко мне.
Он нажимает мне пальцем на нос.
– Готова заняться моим гримом, крошка Ви?
– Конечно. – Я подхватываю чемоданчик с косметикой и иду следом за ним в мужскую гримерку, где, кроме нас, никого нет.
Достаю твердую основу под грим, быстро наливаю стакан воды из-под крана. Мэтью стягивает волосы в хвостик сзади, пока я смачиваю спонж и приступаю к работе. Когда я наклоняюсь над ним, чтобы нанести основу, он кладет руку мне на бедро. Мне кажется, я чувствую тепло его ладони сквозь ткань.
– Мне не хватало тебя у Эшли вчера вечером, – голос его звучит хрипло.
Вау, он никогда раньше не говорил, что ему меня не хватает. Может, у меня все-таки «намечается» нечто большее, чем я думала.
– Да, жалко, что я не смогла пойти. В школу надо было на следующий день. Завтрашний капустник будет круче.
– Точно не сможешь выбраться сегодня вечером? Даже кофе попить или что-то типа того? – Он легонько сжимает мне бедро. Кофе? Я вздрагиваю. Не может быть, чтобы он видел тот ролик, верно?
– Мне бы очень хотелось, но лучше завтра, хорошо? – Негнущимися пальцами выуживаю из косметички контурный крем для линий носа и челюсти.
Мне хочется расспросить его о внезапном интересе к кофе, но тут входят еще двое парней и исчезают за занавеской, чтобы переодеться. Пока я работаю, в комнате все прибавляется народу, и всякая возможность для личного разговора исчезает. Когда я заканчиваю с Мэтью, у кресла уже выстроилась очередь. Потом я перебираюсь в гримерку к девушкам. Большинство из них сами красятся и делают себе прически, мне остаются только последние штрихи. Приходится спешить: мне ведь еще раздвигать занавес перед первым актом. Давно пора поручить это кому-нибудь другому, но вся команда по реквизиту и спецэффектам занята перед сценой в афганской деревушке.
Открыв занавес, я оглядываю актеров, чтобы убедиться: все выглядят именно так, как нужно. В женской гримерке Эшли и Риа о чем-то шепчутся, но умолкают, как только я вхожу. Не то чтобы мы были лучшими подругами, но раньше они никогда так себя не вели.
Я собираю использованные спонжи, чтобы продезинфицировать.
– Похоже, вчера вечером все классно провели время. Жаль, что родители не разрешили мне прийти.
Эшли кивает.
– Да я понимаю. – Она прыскает на себя еще спрея для волос, хотя ее прическа залита лаком сильнее, чем проект по декупажу.
– Как себя чувствуешь, Ви?
От этого вопроса плечи у меня каменеют и к горлу подкатывает тошнота. Это тот самый вопрос, который все задавали мне пять месяцев назад – после того как я провела неделю в больнице. Я на автомате выдаю привычный ответ:
– Все круто. А почему ты спрашиваешь?
– Да так просто. Выглядишь немного усталой.
Мило. Это говорят друг другу дамы среднего возраста вместо «что-то ты постарела».
– Наверное, надо мне самой попробовать загримироваться. – Я выдавливаю смешок и убегаю в мужскую гримерку.
Джон и Макс как-то странно ухмыляются. Или это у меня разыгралось воображение? Я же параноик, верно? Эти парни всегда ухмыляются. Стараясь не встречаться с ними глазами, я убираю инструменты и направляюсь к пожарному выходу, где, по счастью, никого нет – спасибо суровым законам Сиэтла насчет курения.
Достаю телефон и захожу на сайт НЕРВа. Под моим видео уже сто пятьдесят комментов. Хватит ли у меня храбрости их прочесть? Это страшно унизительно, и все же какая-то часть меня, пусть и совсем крохотная, польщена вниманием. Не настолько, конечно, чтобы и в самом деле читать комментарии. Я перехожу на любимый шоппинг-сайт и добавляю в свой виш-лист парочку элитных средств по уходу за волосами, хотя на самом деле все, что мне нужно, – это хорошая стрижка.
Меня бьет дрожь. Как же не хочется возвращаться внутрь, задергивать занавес перед антрактом! Что если я просто не пойду, брошу это на кого-то другого? Но, конечно, я этого не сделаю. Я ведь ответственная, и не важно, что думают мои родители.
Сделав глубокий вдох, я возвращаюсь в театр и пробираюсь за кулисы. Действие заканчивается, я закрываю занавес и собираюсь сбежать обратно к пожарному выходу, но меня догоняет Сидни.
– Надо поговорить.
Попалась. Я не останавливаюсь, но она идет за мной наружу, тянет за руку.
– Мэтью только что шепнул мне, что ты играешь в НЕРВ. О чем это он?
Из меня как будто выпустили весь воздух. Прислонившись к шершавой кирпичной стене, я говорю:
– Ладно, только не злись. Просто я так расстроилась, что мне нельзя было пойти на вечеринку к Эшли вчера вечером! Вот и прошла маленькое испытание, на отбор.
– Ты сделала ЧТО?
– Знаю, это было глупо. И потом… все получилось не совсем как надо. Нужно было вылить себе на голову стакан воды, и моя блузка сделалась совершенно прозрачной, и… Господи, я просто не знаю, что делать! – Я прячу лицо в ладонях.
Сидни фыркает.
– Ладно тебе! Это еще не катастрофа. Мы что-нибудь придумаем. Где твой телефон?
Я двигаю локтем в сторону кармана – убирать руки от лица мне не хочется. Сидни вылавливает телефон, и я слышу, как она что-то там нажимает. Конечно, она знает, где что искать, она ведь и сама хотела участвовать. На секунду меня охватывает злорадство: мне ведь и в самом деле удалось сделать что-то такое, на что Сидни не решилась. Но это чувство быстро увядает: ведь Сидни никогда бы не влипла в такую глупую историю.
