До возведения стены границы между восточным и западным секторами Берлина были чисто номинальными. Жители трехмиллионного города свободно перемещались из одного сектора в другой. Это же относилось и к военнослужащим оккупационных держав. С одной лишь разницей: советским солдатам и офицерам, гражданским служащим и членам их семей строго запрещалось появляться в Западном Берлине.
Возведение стены положило в какой-то степени конец этому хаосу перемещений. В конце концов границы между советскими и западными секторами Берлина, а также между зонами оккупации остальной территории Германии, стали де-факто государственными границами между ГДР и ФРГ.
Автор здесь не касается той политической и экономической роли, которую сыграла стена. Тут просматриваются и положительные для ГДР, и отрицательные моменты, со все преобладающим количеством последних. К сожалению, «временная мера» (каковой предполагалось быть стене) растянулась на… три с лишним десятилетия.
Жителей Восточного Берлина не могло не возмущать, что их соседи из западных секторов, в том числе родственники, могли беспрепятственно посещать столицу ГДР. В то же время власти «первого социалистического государства на немецкой земле» своим гражданам пропуска для кратковременных визитов в западные секторы выдавали крайне редко, в исключительных случаях. В последние годы существования ГДР стена стала символом подлинной трагедии разделенного народа. Ее снос можно сравнить разве что с разрушением в свое время ненавистной французам Бастилии.
Наращиваемая день ото дня деятельность советской разведки в Германии объяснялась вполне реальной угрозой со стороны вчерашних союзников. «Холодная война» имела все шансы перерасти в «горячую» уже в конце 1945 года. Причем с односторонним применением только что созданного и проверенного на Хиросиме и Нагасаки атомного оружия.
В марте 1946 года, еще не предчувствуя ничего дурного, в Москву вернулся Маршал Советского Союза Георгий Жуков. С повышением. Он был назначен одновременно заместителем министра Вооруженных Сил СССР и Главнокомандующим сухопутными войсками. В обычном соответствии с давними правилами сталинской игры в «кошки-мышки». Потому как всего через пять месяцев самый знаменитый полководец Второй мировой войны был освобожден от обеих должностей без каких-либо объяснений и отправлен в своего рода «Кончанское» — командовать войсками третьестепенного Одесского военного округа.
По случайному совпадению, возможно, весной того же 1946 года был отозван в Москву и полковник Александр Коротков.
РЕОРГАНИЗАЦИИ, РЕОРГАНИЗАЦИИ И СНОВА РЕОРГАНИЗАЦИИ
Полковник Коротков покидал Берлин со спокойной душой: основные задачи, поставленные руководством перед резидентурой, были выполнены. Агентурная сеть частично восстановлена, но в основном создана заново. Возможно, еще не в должном объеме, но все же вполне дееспособная. Причем по всей Германии, отчасти и Австрии. Удалось протянуть пока редкие и тонкие, но прочные ниточки к военной администрации и органам местного самоуправления трех других оккупационных зон: американской, английской и французской.
На Лубянке Короткова ожидали новые назначения, причем не просто новые, но означающие серьезные повышения по службе: он стал одновременно заместителем начальника внешней разведки и руководителем той ее структуры, которое ведало нелегальной разведкой за границей. Тогда же обнаружилось еще одно приятное обстоятельство. Оказывается, за боевые дела в Югославии Народная Скупщина этой страны Указом от 22 февраля 1946 года наградила советского полковника Александра Короткова массивным золотым орденом «Партизанской Звезды» первой степени.
Дабы не путаться в дальнейшем в наименованиях, переименованиях, преобразованиях, упразднениях, возрождениях и прочих пертурбациях ведомств, служб, управлений, отделов, расскажем в одной главе о тех реорганизациях, что имели место в органах государственной безопасности в последующие восемь лет,
15 марта 1946 года порожденные революционной романтикой «народные комиссариаты» — наркоматы и, соответственно, наркомы прекратили свое существование
[154].
Отныне центральные ведомства государства стали именоваться на зарубежный (а также на российский дореволюционный) манер министерствами, а их руководители — министрами.
То было не просто механическое переименование, но акт важного государственного, даже международного звучания. Разгромив нацистскую Германию и сделав весомый вклад в победу над империалистической Японией, Советский Союз стал воистину великой державой, не только одним из учредителей Организации Объединенных Наций, но и постоянным — навечно! — членом ее Совета Безопасности, наделенным наряду с Великобританией, Францией, США и Китаем правом вето. Новое наименование правительства страны — Совет Министров СССР — сразу подымало, и значительно, его авторитет в глазах мирового сообщества. Тем более, что председателем Совмина был и оставался до самой смерти Иосиф Сталин, сохранивший к тому же за собой и скромно звучавший пост руководителя, а если попросту — вождя, секретаря Центрального Комитета правящей (и единственной) политической партии. (Стоит напомнить, что Сталин никогда не подписывался под публикуемыми в печати документами как «Генеральный секретарь», но просто «секретарь ЦК».)
Народный комиссариат государственной безопасности СССР превратился в Министерство государственной безопасности СССР (МГБ СССР). Соответственно, нарком генерал армии Всеволод Меркулов стал министром МГБ и пробыл в этой должности аж два месяца. Потому как Сталин решил заменить его на этом посту одним из своих бывших заместителей по Наркомату обороны и начальником Главного управления контрразведки «СМЕРШ» Виктором Абакумовым.
Сталин назначил Абакумова с дальним прицелом. Меркулов, общеизвестно, был «человеком Берии», а Берия набрал за последние годы слишком большую силу и умело оной пользовался. Такого Сталин никогда не допускал и допускать был не намерен и впредь. Тем более, что прекрасно знал: по уму, способностям и волевым качествам Берия на голову выше Маленкова, Жданова, Булганина и прочих вождей второго и третьего плана, вроде Шверника или Андреева. Потому и посадил на два ключевых, сегодня сказали бы «силовых», ведомства — МГБ и МВД — новых министров, не входивших ни в Политбюро, ни ранее в ГКО и обязанных своим возвышением только ему, Сталину
[155].
От повседневных дел обоих министерств Берия был таким образом отстранен, однако и Абакумов, и Круглов, и все прочие ведомственные руководители, а также первые лица на местах, обязаны были незамедлительно выполнять все требования, указания, распоряжения заместителя председателя Совета Министров СССР Берии как главы строго засекреченной (но не для указанной категории ответственных работников) программы создания атомного оружия. В этой должности он был наделен громадными правами и полномочиями. К тому же на первом послевоенном Пленуме Центрального Комитета ВКП(б) Берия был из кандидатов переведен в члены Политбюро.
