«Дурь» с офицера, действительно, Коротков сбил, и тот впоследствии прекрасно служил на вверенном ему посту, не раз вспоминая своего крутого, но достаточно проницательного начальника.
Для многих немцев пятидесятые годы стали периодом шатаний, тяжелых раздумий, колебаний. Раскол страны на зоны сопровождался расколом в душах и сердцах миллионов людей. Нередко одному человеку что-то на Востоке очень нравилось, но что-то одновременно отвергалось. Бывало и обратное: проживающий на Западе немец не воспринимал многое происходящее в ФРГ как со стороны боннских, так и оккупационных властей. В частности, население чрезвычайно раздражало бесцеремонное поведение американских солдат и сержантов в их зоне и секторе Берлина. Случалось, что не в силах определиться, человек прямо-таки метался между Западом и Востоком. Конечно, уровень жизни в ГДР существенно уступал таковому в ФРГ по многим причинам и объективного, и субъективного характера. Но в ГДР были лучше развиты меры по обеспечению социальной защиты трудящихся, особенно пожилых людей. Здесь легче было получить образование, особенно среднее специальное и высшее. Людей небогатых впечатляла система бесплатного медицинского обслуживания, а также гораздо более низкая, нежели на Западе, квартирная плата и стоимость билетов на общественном транспорте и железной дороге.
Да и советские солдаты в ГДР на каждом шагу не попадались — командование просто не выпускало их, за редким исключением, за стены военных городков.
Самым ценным советским разведчиком в Федеративной Республике Германии на протяжении десяти лет был «Курт» — Хайнц Фельфе. Человек совершенно удивительный как по своему жизненному пути, полному превратностей и метаморфоз, так и по эффективности результатов своей нелегальной работы. Подумать только: Хайнц Фельфе благодаря исключительно своим профессиональным способностям занял в спецслужбе ФРГ примерно такое же положение, какое Ким Филби занимал в английской!
Хайнц родился в 1918 году в Дрездене в семье сотрудника полиции. Семья была дружной и достаточно культурной. В доме имелась хорошая библиотека, к тому же юного Хайнца с детства обучали игре на фортепьяно и виолончели. Как и миллионы его сверстников, Хайнц в подростковом возрасте попал под сильное влияние нацистской пропаганды. Он верил, что новый режим ставит перед немецким народом ясную и светлую цель, ведет его к благополучию и строгому порядку. По счастью, веря в эти идейные ценности нацизма, Хайнц все же не превратился в совершенно уж фанатичного и тупого роботоподобного исполнителя.
В пятнадцать лет Хайнц вступил в гитлерюгенд, в восемнадцать в один из милитаризованных клубов СС — здесь его влекла возможность научиться водить автомобиль и мотоцикл.
По окончании средней школы юноша некоторое время работал на заводе, где получил профессию механика по точным оптическим приборам.
В первые же дни Второй мировой войны Хайнц был призван в армию и направлен на польский фронт. Но воевать ему довелось всего лишь десять дней — попал в госпиталь с тяжелейшим воспалением легких. Болезнь оказалась настолько серьезной, что по выходе из госпиталя Хайнц был комиссован и в строй больше не вернулся.
В марте 1941 года Фельфе получил наконец свидетельство о среднем полном образовании и был направлен на учебу на юридический факультет Берлинского университета. Именно направлен, потому как признанный негодным к службе в армии, был все же мобилизован в полицию. К этому времени уголовная полиция уже входила в систему Главного управления имперской безопасности. Параллельно с учебой в университете Фельфе занимался на курсах по подготовке комиссаров уголовной полиции. По окончании курсов он некоторое время служил в полиции родного Дрездена, потом в Глейвице — маленьком городке на границе с Польшей. Городок этот вошел в историю, так как провокационный налет группы эсэсовцев, переодетых в польскую военную форму, на здешнюю радиостанцию послужил поводом для объявления Германией войны этому государству, а фактически для начала Второй мировой войны.
В августе 1943 года Фельфе вызвали в Берлин, где он с некоторым удивлением узнал, что откомандирован в VI управление РСХА, то есть внешнюю разведку СД, под начало бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга.
Фельфе был определен в швейцарский реферат и со временем стал его начальником. В конце войны в звании гауптштурмфюрера СС его командировали в Нидерланды с задачей организовать заброску диверсионных групп в тыл американо-английских войск. Правда, фактически выполнить это задание он так и не успел, поскольку оказался в плену у англичан.
К этому времени в душе Хайнца уже ничего не осталось от былого пыла члена гитлерюгенда, каким он был всего лишь несколько лет назад. Не осталось и благоговения перед гением фюрера, который в глазах Фельфе выглядел теперь всего лишь азартным карточным игроком, вовлекшим Германию, да и всю Европу в бездну неисчислимых страданий. Отвращение к войне особенно усилилось, когда Хайнц узнал, что 13–14 февраля 1945 года англо-американская авиация фактически стерла с лица земли его родной, к тому же один из самых красивых городов Германии — Дрезден. Погибли десятки тысяч жителей. Никакой военной необходимости в столь жестокой бомбардировке не было. Много позже Фельфе узнал, что решение о массированных двухсуточных налетах было принято лишь потому, что по условиям Ялтинских соглашений Дрезден отходил в будущую советскую зону оккупации.
Фельфе повезло: его продержали в плену всего лишь полтора года, затем он успешно прошел денацификацию, поскольку никаких военных преступлений за ним не числилось. Вначале Хайнц поселился у сестры жены в городке Бад-Хоннефе, а после того, как к нему приехала жена с сыном, перебрался в городок Рендорф Рейнской области.
Спустя некоторое время Фельфе смог продолжить учебу (университет в Берлине формально он так и не закончил) в Боннском университете на факультете государства и права в качестве вольнослушателя, а на жизнь зарабатывал журналистикой. Он много разъезжает по стране, часто бывает в советской зоне оккупации, здесь у него завязываются некоторые знакомства. Примерно к 1950 году в мировоззрении Фельфе происходят радикальные изменения. Он не приемлет политику США и правящих кругов Западной Германии. Ему не по душе явные признаки милитаризации, возрождение духа реваншизма, активность разного рода организаций вроде «Союзов изгнанных», товариществ однополчан, в том числе эсэсовских частей и соединений, и прочее. Он все более отчетливо осознает, что, не оправившись еще от ужасов Второй мировой войны, Европа может легко — если дело так будет продолжаться и дальше — скатиться к новой бойне. Еще более разрушительной, поскольку оба противостоящих лагеря обладают атомным оружием.
Часто бывая в советской зоне, а затем в Германской Демократической Республике, Фельфе постепенно пришел к выводу, что именно здесь при всесторонней поддержке Советского Союза целенаправленно выкорчевывается духовное наследие нацизма, закладываются основы будущей миролюбивой Германии. Тогда, разумеется, он не подозревал, что эти серьезные изменения в его взглядах не укрылись от внимания советской разведки. И тут не обошлось без некоторой цепочки событии, в центре которых оказался недолгий сослуживец Фельфе по службе в полиции Дрездена, а затем в управлении, также бывший гауптштурмфюрер СС Ганс Клеменс.
