Александр Коротков, как и тысячи рядовых чекистов, понятия не имел о существовании этой комиссии, тем более не мог сознавать, что стоит за данным новообразованием. Но Генрих Ягода, первый из трех Генеральных комиссаров государственной безопасности, не мог этого не понимать. Однако и он не в состоянии был предвидеть, что оно означает и его собственный неизбежный и близкий конец. Дело в том, что Ягода, стаж пребывания в ВКП(б) которому засчитывался с декабря 1907 года, далеко не всегда и во всем разделял взгляды могущественного секретаря ЦК И. Сталина. По свидетельству современников, ему гораздо более импонировали некоторые идеи Бухарина. В частности, Ягода с явным неодобрением относился к тому, что органы ОПТУ привлекались к самому активному участию в раскулачивании и коллективизации сельского хозяйства. Разумеется, он добросовестно выполнял все, что от него требовало высшее руководство, но недостаток личного рвения не остался незамеченным «вождем народа». Такое не прощалось никогда и никому. Потому неслучайно Ягода в качестве уже подсудимого был выведен на один процесс именно с Бухариным, а не, скажем, с военными, хотя это было бы «логичнее».
Введение персональных званий сыграло во многих отношениях положительную роль. Сотрудники приобрели в собственных глазах дополнительный вес. Перемещения по службе, особенно повышения, стали более обоснованными и осмысленными. К тому же материальное обеспечение каждого чекиста становилось более прочным — оно было напрямую связано прежде всего с постоянным званием, а не только с занимаемой должностью.
Новый начальник ИНО Абрам Слуцкий получил звание комиссара госбезопасности второго ранга. Его предшественник на этом посту Артур Артузов в связи с переходом в наркомат обороны получил установленное для высшего военно-политического состава РККА звание корпусного комиссара, равное званию комкора.
Очень странно, что не сохранилось сведений о первых аттестациях Александра Короткова (процесс первичной аттестации сотрудников в Центре и на местах, естественно, затянулся на несколько месяцев, в связи с этим в Москву и из Москвы на периферию шли настоящие потоки бумаг). В документах 1939 года он упоминается уже как лейтенант госбезопасности, что, как уже было сказано, приравнивалось к званию капитана в РККА.
Меж тем все большее внимание советской разведки и контрразведки привлекали события в Германии. Подавив в кровавую «Ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года возможную оппозицию со стороны радикального крыла штурмовиков, точнее, попросту вырезав несколько тысяч самых горластых во главе с Эрнстом Ремом, Гитлер затем успешно решил проблему безработицы за счет усиленного строительства знаменитых автобанов (автострад) и восстановления, вернее реанимации (в ходе войны она вовсе не была разрушена) военной промышленности. Получив многомиллионные заказы, «бароны» и «капитаны» пушечной индустрии воспряли духом и мигом простили Гитлеру сомнительное происхождение, социальную демагогию, плохо сшитый и еще хуже сидящий фрак и вообще дурные манеры. Точно так же большинство генералов встрепенулись, словно старые боевые кони, заслышавшие призывный зов трубы, забыли о ничтожном ефрейторском звании рейхсканцлера, которому предстояло стать вскоре их верховным главнокомандующим. В их ушах уже звучал воинственный клич «Дранг нах…». Правда, куда именно «дранг» — на Запад или Восток, — еще не было уточнено…
Еще 1 октября 1934 года Гитлер подписал секретный приказ об увеличении численности армии и начале строительства военно-морского флота.
1 марта 1935 года по итогам плебисцита с предрешенным результатом (более 90 % голосов — «за») Саарская область была присоединена к рейху.
9 марта последовало официальное уведомление о создании военно-воздушных сил Германии — люфтваффе.
В субботу 16 марта 1935 года Гитлер издал закон о введении в Германии всеобщей воинской повинности и создании армии, состоящей из 36 полновесных дивизий (12 корпусов) общей численностью в 550 тысяч человек!
В воскресенье, 17 марта, в стране отмечался «День памяти героев», таким образом новый закон для большинства немцев стал праздником, символизирующим восстановление «национальной чести». Вечером этого дня в помещении берлинского оперного театра состоялось торжество. Сцену украшали знамена воинских частей и огромное изображение черно-серебряного «Железного креста». Гитлер сидел рядом с фельдмаршалом Августом фон Макензеном — последним, остававшимся в живых фельдмаршалом германской кайзеровской армии.
А что же западные державы-победительницы — Англия и Франция, больше других, казалось бы, заинтересованные в доскональном соблюдении Германией Версальских соглашений, столь нагло попираемых? Они, разумеется, гневно протестовали. Но дальше дипломатических демаршей дело не пошло. И уж совершеннейшим плевком в их сторону стала специально отчеканенная в Германии памятная серебряная медаль в честь вышеназванного исторического события.
26 июня Гитлер ввел в стране обязательную трудовую повинность. Значение этого шага до сих пор не оценено в должной мере. Считается, что она в первую очередь была направлена на воспитание молодежи в нацистском духе и ликвидацию безработицы. Это верно. Однако без трудовой повинности невозможно было бы быстро и эффективно построить те же автобаны, имеющие первостепенное военно-стратегическое значение, аэродромы, полигоны и прочие военные объекты.
17 января 1936 года рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Пауль Иозеф Геббельс выступил с большой речью, в ходе которой бросил ставшую крылатой фразу: «Мы можем обойтись без масла, но, несмотря на всю нашу любовь к миру, не можем обойтись без оружия!» В сокращенном несколько виде сей лозунг очень скоро стал звучать еще более выразительно: «Пушки вместо масла!»
Наконец, 7 марта одним росчерком пера Гитлер аннулировал Локарнские договоры и ввел войска в Рейнскую демилитаризованную зону. Версальский договор отныне сохранял разве что исторический интерес. Из разряда действующих международных документов всемирного значения он перешел в разряд музейных редкостей.
Абрам Слуцкий был далеко не худшим руководителем советской разведки. Он прекрасно понимал, что необходимо радикально усилить позиции разведки в нацистской Германии, которую, кстати, знал не только по донесениям, поскольку и сам достаточно долго работал в этой стране. В число кандидатов на направление в Берлин попал и Александр Коротков.
Парадоксально, но факт: хотя большую часть времени в своей первой загранкомандировке «Длинный» провел во Франции, но почему-то немецким он овладел в гораздо большей степени, нежели французским. (Подмечено и обратное явление: немцы говорят по-русски заметно лучше, чем французы. Почему — непонятно.) Помощь жены, похоже, тут ни при чем: Мария Борисовна владела обоими языками свободно в равной степени.
Учтя все обстоятельства, руководство весной 1936 года приняло решение направить Короткова вместе с семьей в длительную командировку в Германию. По тогдашней обычной практике, служебный паспорт был ему выдан на имя Владимира Петровича Коротких. Должность-прикрытие — сотрудник представительства Народного комиссариата тяжелой промышленности СССР. О том, насколько успешно справлялся Коротков-Коротких со своими официальными обязанностями, можно судить по курьезному случаю, происшедшему уже в послевоенные годы.
