В 1948 г. Андрею Жданову – пятьдесят два. Это и в наше время для мужчины опасный возраст, с точки зрения развития кардиологических заболеваний. Жданова мучили регулярные приступы грудной жабы (так называли стенокардию). Он страдал от тяжелого атеросклеротического изменения сосудов сердца. Был, что называется, типичным пятидесятилетним больным-сердечником. Этому способствовали и наследственная предрасположенность, и образ жизни. Стрессы преследуют политиков. Находиться рядом со Сталиным и чувствовать душевное спокойствие не удавалось никому. Именно последние два года жизни оказались для Жданова наиболее сложными. На этот счет у нас имеется историческая справка.
14 августа 1946 г. появилось постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"». Хотя формально Жданов выступал как докладчик, но оно было направлено против ленинградской организации, которой он руководил. Все более активными становятся и оппоненты Жданова. В начале 1948 г. состоялось «второе пришествие» Георгия Маленкова, который возвратил себе пост секретаря ЦК партии. Весной 1948 г. сын Андрея Жданова, Юрий, ученый-химик, заведующий отделом науки ЦК КПСС, подверг критике любимца Сталина академика Трофима Лысенко. Это вызвало гнев со стороны Сталина. Юрия Жданова открыто заклеймила газета «Правда».
Жданову было нелегко. С одной стороны поджимали конкуренты, прежде всего Маленков и Берия, с другой собственный сын делал опрометчивые заявления.
Жданов знал, как генсек поступал с теми, кто вызывал у него сомнения. Все прекрасно помнили период массовых партийных чисток и судебных процессов. Жданова, помимо собственной карьеры, по всей видимости, всерьез беспокоила судьба сына, ставшего зятем Сталина и имевшего неосторожность выступить против Лысенко.
Жданов переносил неприятности крайне тяжело. Он забывался только при помощи алкоголя. Но становилось только хуже. Он обретал репутацию алкоголика среди товарищей по партии и – главное! – в глазах вождя. При том, что как ответственный за идеологию обязан был находиться при Сталине, постоянно участвовал в ночных «обедах» на Ближней даче.
Никита Хрущев вспоминал: «Помню (а это было редким явлением), как Сталин иногда покрикивал на него, что не следует пить. Тогда Жданов наливал себе фруктовую воду, когда другие наливали себе спиртные напитки. Полагаю, что если за обедом у Сталина тот его удерживал, то что было дома, где Жданов оставался без такого контроля? Этот порок убил Щербакова и в значительной степени ускорил смерть Жданова».
В 1947 г. Жданов прошел курс лечения в Сочи. К успеху это не привело. Стенокардия прогрессировала. Обострение произошло в июле 1948 г. 10 июля Жданова, «согласно заключению врачей», отправили в двухмесячный отпуск. Как говорил сам Жданов, его «обязали» поехать лечиться в санаторий «Валдай». Как полагается, у него были назначенные Лечсанупром лечащие врачи – доктора Майоров и Карпай. 23 июля, по свидетельству персонала, у него был телефонный разговор со своим подчиненным, заведующим Агитпропом Дмитрием Шепиловым. Разговор был неприятен для Жданова, он был крайне возбужден (сам Шепилов в своих воспоминаниях демонстрирует преданность Жданову и об этом телефонном разговоре в посвященной смерти босса главе не упоминает вообще). Ночью у Андрея Александровича был тяжелый припадок.
25 июля из Москвы прибыли профессора Виноградов, Василенко и Егоров. Консилиум постановил, что имел место острый приступ сердечной астмы. А основной причиной недомогания был назван кардиосклероз.
Больному прописали прогулки и массаж. Как указывает исследователь этого вопроса историк Костырченко, врачам положение пациента серьезным не казалось. Софья Карпай уехала в отпуск, а Майоров поручил уход за Ждановым медсестре и увлекся рыбалкой.
7 августа в «Правде» неожиданно для себя Жданов видит покаянное письмо своего сына, в котором тот, ссылаясь на свою «неопытность» и «незрелость», униженно просил у Сталина прощения.
В тот же день была снята последняя перед приведшим к смерти кризисом кардиограмма. Следующую сделали только 28 августа, после припадка и за три дня до смерти.
Консилиум в лице кремлевских профессоров прибывает в «Валдай» 28 августа. С ними приезжает важнейшее впоследствии лицо в этой драме – заведующая кабинетом ЭКГ кремлевской больницы Лидия Тимошук. Она обследует Жданова и констатирует «инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки».
Профессора называют ее мнение ошибочным. Они настаивают на том, чтобы Тимошук переписала свое заключение в соответствии с ИХ диагнозом: «функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни».
Итак, мнения разошлись.
А врачи больному предложили… больше двигаться! В историю болезни внесли: «Рекомендовано увеличивать движения, с 1 сентября разрешить поездки на машине, 9 сентября решить вопрос о поездке в Москву». Только Тимашук настаивала на строгом постельном режиме. Но ее голос услышан не был. 31 августа пациент умер.
Вскрытие проводилось вечером в день смерти. Его делал патологоанатом Кремлевской больницы Федоров, в присутствии секретаря ЦК Алексея Кузнецова. Заключение подтвердило клинический диагноз профессоров-консультантов. Свежие и застарелые рубцы на сердце (свидетельства перенесенных инфарктов) описали двусмысленно как «некротические очажки», «фокусы некроза», «очаги миомаляции» и т. п. Тем же вечером результаты утвердил заочный консилиум в Москве. Утром, как мы знаем, вышел свежий номер газеты «Правда» с официальным диагнозом.
Большинство специалистов-кардиологов полагают, что врачи Кремлевской больницы дважды совершили врачебные ошибки. Первый раз, когда не настояли на постельном режиме для высокопоставленного пациента (это можно объяснить сопротивлением самого Жданова, перечить которому они боялись). И вторая – роковая ошибка – игнорирование результатов электрокардиографии. Здесь могло сказаться подозрительное отношение к этому методу функциональной диагностики, который только недавно начал входить в клиническую практику.
28 августа 1948 г., поняв, что Виноградов к ее мнению не прислушается, Лидия Тимашук пишет заявление на имя начальника Главного управления охраны МГБ СССР Власика и передает через руководителя охраны Жданова майора Белова. Вечером того же дня заявление в Москве.
29 августа генерал Абакумов сообщает о произошедшем Сталину: «Как видно из заявления Тимашук, последняя настаивает на своем заключении, что у товарища Жданова инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка, в то время как начальник Санупра Кремля Егоров и академик Виноградов предложили ей переделать заключение, не указывая инфаркт миокарда».
Сталин отреагировал спокойно. Заявление Тимашук, прочитанное Сталиным, отправилось в архив. Ее саму понизили в должности. Жданова похоронили у Кремлевской стены. Картина А. Герасимова «Сталин у гроба Жданова» была отмечена Сталинской премией за 1949 г. Город Мариуполь переименован в Жданов, имя покойного получили заводы, учреждения и Ленинградский университет.
Но спустя три года записка Лидии Тимашук снова оказалась востребованной. Она легли в основу дела врачей, в ходе которого была названа вторая «официальная» версия смерти Андрея Жданова – преднамеренное убийство медицинскими работниками.
