По плану операции, всеми кораблями и катерами командовал Святов, капитан 2-го ранга, будущий адмирал. После высадки штаб десантного батальона переходил в подчинение сухопутному начальству. Может быть, поэтому, может быть, по другой причине (до сих пор это загадка), но полковник Ворожилов, командир десантного батальона, не подал Святову никаких сигналов. Корабли должны были огнем поддержать десант, они находились в готовности номер один, на «товсь» (это значит, что боезапас подан к орудию). Ждали на всех фортах, даже с Красной Горки железнодорожная батарея приехала в Ломоносов. По плану, после сигнала Ворожилова, войска со стороны Ленинграда и со стороны Ораниенбаума должны были перейти в наступление. Весь петергофский клин был разбит на квадраты, и каждый, даже «морской охотник» имел свой квадрат для атаки. Но никаких сигналов от командира десантного батальона не было. У Ворожилова был начальник штаба, у того — операторы, у него был комиссар, была целая группа связистов. Отдельно штабная шлюпка была со средствами связи и со штабом. И никакого сигнала никто не получил. Был ли это, как сейчас принято называть, диверсионный акт или предательство? Я не знаю.
Мы ушли перед самым рассветом. На следующую ночь инсценировали высадку второго десанта. Хотели узнать настоящую обстановку. Высадили одну группу, и то ее вернули быстро. Потому что за этот день немцы подтянули артиллерию, прожекторы, пулеметы, минометы. На следующий день высадить даже разведгруппу не удалось.
Такой же трагической была участь десантов, которые Жуков отправил на левый берег Невы, в район Шлиссельбурга. Перед ними стояла задача — двигаться навстречу армии Кулика. Десанты грузились на баржи у мыса Осиновец, они должны были преодолеть несколько десятков километров по мелководной Шлиссельбургской губе, высадиться не на твердой земле, а на острове между Староладожским каналом и городом Шлиссельбургом, преодолеть канал, и только после этого они оказывались у цели. Но десантам не была обеспечена поддержка авиацией. Все они немедленно обнаруживались немцами и расстреливались немецкими самолетами еще в воде, на подходах к берегу.
ВОСПОМИНАНИЯ:
Бавин Николай
25 сентября 1941 года нас собрали в Осиновце, перед нами выступил начальник училища, затем командующий. Сказали: «Ребята, вы должны выполнить приказ». Потом посадили на корабли: катера, «морские охотники» и лодки, — и мы вышли из порта. Это было днем. К 12 часам подошли к Шлиссельбургу. Здесь сделали дымовую завесу, но это нам не помогло. Затем пересели на шлюпки. Перед тем как высадиться, мы почти полтора километра по воде шли, потому что валуны мешали. Когда высаживались, все было видно, — день же, но перед нами стояла задача — отвлечь противника на себя. Налетели самолеты, их было 36, но они нас не бомбили, они бомбили корабли, а нас начали расстреливать с истребителей. Нас видно издалека, идем в воде, в бушлатах, с лентами, спрятаться некуда. Идут впереди человек пять, истребитель как даст трассирующими, — сразу два человека упали. Я говорю: «Ребята, расходись дальше, расходись друг от друга дальше!» Так и шли. Самолеты пролетали низко, но мы ничего не могли сделать. В них стрелять бесполезно. Короче говоря, — жуть. Мне было обидно, думал: если погибну, родители даже не узнают, где. Нас погибло много, из 200 человек осталось только 14. До сих пор этот десант стоит перед глазами. Потом я поквитался за ребят…
Я прямо скажу, некому было защищать город! Вот когда Шлиссельбург фашисты взяли, там такая бомбежка была, такая паника. Помимо бомб, они бросали бочки пробитые, шуму наводили. Еще были ракетчики, которые корректировали, куда нужно бомбить. А мы ничего не могли сделать. Говорят, что Жуков спас, а он бросал десант за десантом, но все без результата. Возьмите тот же Петергофский десант, там же больше тысячи высадили, и ни один не вернулся. Сейчас его обвиняют, что столько загубил. А я думаю, что он правильно сделал, потому что мы не сдали Ленинград, значит, жертвы не напрасны.
Жуков Владимир
До начала войны штаб Ладожской флотилии находился в Шлиссельбурге. В сентябре 1941 года там наступали немцы, поэтому было получено распоряжение эвакуировать флотилию. В ночь с 7 на 8 сентября начался отход всех служб и штаба.
8 сентября немцы вошли в Шлиссельбург. Для прикрытия отхода Ладожской флотилии была оставлена сводная рота из штаба. Надо сказать, она героически действовала, почти вся там и полегла.
У нас был приказ: не давать покоя фрицам! С этой целью были высажены десанты в районе Бугровского маяка (это чуть севернее Шлиссельбурга) и непосредственно в Шлиссельбург. Тогда же высадили десант на Неве, в районе Невской Дубровки, чтобы предотвратить переход немцев на правый берег.
Десант в районе Бугровского маяка состоял из курсантов пограничного военно-морского училища, четвертый курс. В течение двух дней мы с готовым десантом ночью подходили в район высадки, а утром, как начинало рассветать, неизвестно по каким причинам, возвращались опять в Осиновец. Я читал позже, что якобы нам мешала штормовая погода. Но это не девятибалльный шторм, — если пришли в район высадки, надо высаживать. Высадились только с третьей попытки. Десантники были экипированы в специальные прорезиненные костюмы. Но получилось так, что катера не смогли близко к берегу подойти, потому что мелко было и встали примерно метрах в 200–300-х. Как только высадили личный состав, налетела авиация противника. У немцев под Шлиссельбургом был аэродром, поэтому им не составляло труда, отбомбившись, перезаправиться и бомбить заново. Большая часть десанта погибла до высадки на берег.
Спустя день-два, мне пришлось участвовать в другом десанте, который почему-то был направлен непосредственно в Шлиссельбург, а там немцы. Мы доложили начальнику штаба, что нет смысла прямо в лоб высаживаться, но нам ответили, что приказы не обсуждают. Десант погрузился, и мы вышли ночью в район высадки. На рассвете, в четвертом часу, как только «морской охотник» вышел из-за крепости и стал подходить к Шлиссельбургу, по нему немцы открыли огонь прямой наводкой. Один из снарядов попал в бензобак. На катере находилось 6 тонн авиационного горючего. Произошел взрыв, катера не стало. За ним вышел из-за крепости второй катер, № 13. И по нему немцы открыли огонь, он тоже загорелся, потерял управление и поплыл по течению, а с берега продолжали его расстреливать. Третьим вышел наш катер. Нам снаряд попал в кормовую часть, и катер потерял управление, его течением закрутило. У нас в кубриках и на верхней палубе находились десантники из разведотдела. Все, кто был на верхней палубе, погибли в результате обстрела, а многие из тех, кто находился в носовой части, ранены.
Наш катер несло по течению. Напротив Шлиссельбургской пристани, на излучине Невы, течение очень сильное, а место это мелкое, каменистое. Там катер наш сел на мель, а потом стал тонуть. Немцы продолжали его обстреливать. Через какое-то время обстрел прекратился, но у нас не было шлюпок, и до берега с ранеными добраться мы не могли. Так просидели весь день, а когда стемнело, решили выбираться. Вода в сентябре холодная, а нам надо добраться до берега и найти лодку, чтобы остальных переправить. Выбрали самого сильного из команды, кое-как его экипировали, нашли спасательный круг, из дерева соорудили плотик. Примерно через час, уже на рассвете, мы увидели шлюпку. Быстро погрузили раненых и стали грести к берегу. Но тут немцы опять открыли по нам огонь, нескольких ребят ранило. Шлюпка уткнулась в песок, а до берега оставалось еще метров 50. И вот в этой холодной воде мы еще часа четыре пролежали, потому что подняться было невозможно. Немцы, не переставая, обстреливали. Только к вечеру мы выбрались.
