Книга Ленинградский фронт, страница 75. Автор книги Лев Лурье, Леонид Маляров

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ленинградский фронт»

Cтраница 75

Потом меня забрали в разведку, ходил к немцам в тыл. Они тоже чувствовали, что дело приближается к чему-то боевому. Перед наступлением нам дали 10 дней, мы отдыхали в Щемиловке в деревянных бараках, а потом — обратно в Пулково.

Мы взяли Ропшу, встретились со 2-й ударной армией, которая наступала с Ораниенбаумского пятачка, чуть не перестреляли друг друга. Командование не согласовало между собой пароли и сигналы.

Мы брали Воронью гору. Это тяжелый был бой. Решил задачу лыжный батальон, он сумел первым подняться на гору, мы за ним забрались. Это было 27 января 1944 года.

Мы услышали, что сзади стреляют. Не впереди, а сзади. Командир взвода спрашивает: «Товарищ лейтенант, а что это?» А это Ленинград салютовал полному освобождению от вражеской блокады.

Ленинград был полностью освобожден от вражеской блокады. 27 января 1944 года от канонады сотен орудий в городе из уцелевших окон вылетали стекла, а некоторые люди падали в ужасе на снег. Другие бросались к ним и кричали: «Вставайте, не бойтесь, это салют! Это победа!» Впервые за всю историю Великой Отечественной войны Сталин разрешил провести салют победы не в Москве.

К 1944 году Красная армия ценой огромных потерь приобрела сплоченность и боевой опыт, не уступавшие вермахту. Солдаты немецкой группы армий «Север» отходили к Пскову так же быстро, как наши войска отступали в 1941-м. Но стремительное наступление наших войск было остановлено. Вдоль по реке Великой войска вермахта подготовили мощную линию обороны «Пантера». Ее строили почти два года. Этот рубеж немцы называли воротами в Прибалтику, которые должны быть закрыты намертво. Овладеть Нарвой и Псковом к 15 февраля, согласно планам командования, советским войскам не удалось.

ВОСПОМИНАНИЯ:

Скворцов Александр

Дошли до границы 1939 года с Эстонией. Там было болото, дорогу через него до Котлов мы делали сами. Пушки, лошади валились в топь. После Котлов мы пошли на Усть-Лугу. С ходу Усть-Лугу взяли, вышли на Таллинское шоссе, на открытую дорогу. Я знамя нес, потому что нашего знаменосца убило, — попал под огонь. На нас спикировали два «мессершмитта», развернулись — и еще раз. Потеряли мы очень много бойцов.

Дошли до деревни Вайномыза под Нарвой, там я знамя сдал, и нас послали в разведку взять языка. Языка мы не взяли, и ранение я получил. Там была траншея — противотанковый ров, видимо, я через него прыгнул, и меня в этот момент ранило, метко стрелял немец. Отправили в медсанчасть, пролежал я несколько суток без сознания, с перелом ноги. Потом отвезли меня в Мечниковскую больницу, а оттуда в госпиталь, который находился в школе на проспекте Щорса. Когда перевели в батальон выздоравливающих, переодели, выдали вооружение. Я получил должность командира взвода.


Тихомиров Владимир

Начало войны я встретил летчиком-инструктором. В мае 1943 года меня направили на курсы командиров отделения. После окончания я переучился с учебных самолетов П-2 на Як-1 и в октябре 1943 года оказался в Ленинграде в авиации Балтийского флота. База располагалась в Кронштадте, а полки были разбросаны по разным местам. Меня назначили командиром звена в 9-ю штурмовую авиационную дивизию, которая располагалась на Ораниенбаумском плацдарме.

В основном мы летали над морем: над Финским заливом, над Выборгским заливом, ну и по мере продвижения фронта, над акваторией Балтийского моря. Цели наши были — корабли, но когда происходили прорыв и полное снятие блокады Ленинграда, наша дивизия участвовала в поддержке войск Ленинградского фронта. В частности, мы поддерживали армию Федюнинского, которую в декабре перебазировали на Ораниенбаумский плацдарм. Мы наносили удары, выполняли штурмовку наземных сил противника.

Ленинградский фронт

Тихомиров Владимир


Все вылеты были тяжелые. Например, когда я выполнял боевое задание по прикрытию нашего десанта в проливе Теплый (он соединяет Псковское озеро и Чудское), у противника было 26 бомбардировщиков, и их прикрывали 8 истребителей. Мне пришлось вступить в бой. В этом бою я лично сбил два самолета и сбил ведущего второй пары. Такой был серьезный бой.

Мы были полностью вооружены. Все летчики имели самолет, безлошадников не было. Допустим, в эскадрилье 12 летчиков и командир, — значит, есть и 12 самолетов, всегда с полным боекомплектом.

Таран в бою — это редкость. У меня был случай, что я чисто случайно избежал тарана, как избежал — до сих пор не могу понять. А мой друг погиб на третьем таране. Но это исключительный случай. Таран не нужен, ведь если летчик подбит, он может сесть или дотянуть до своих. У нас были летчики, которые садились на вражеской территории и возвращались. Но воздушный бой вызывает в каком-то смысле азарт. И поэтому если кончились боеприпасы, а пилот хочет выполнить боевую задачу, то что ему делать? — Остается только таран лоб в лоб или стараясь отрубить хвост вражескому самолету.

18 марта 1944 года 7-й гвардейский штурмовой полк наносил удар по кораблям противника в Финском заливе. Одним звеном командовал я. Мы дошли до цели, штурмовики выполнили боевую задачу. Я сбил один «109-й». Возвращались домой. Не доходя до берега километров 30–40, по радио передали, что сзади истребители противника. Но я как командир звена, вместо того чтобы осмотреть воздушное пространство, не придал этому должного внимания. И был тут же атакован. По радио слышу, что «маленький» горит. А у нас стрелков называли «горбатый», а истребителей — «маленький».

У меня самолет стал неуправляем, то есть не мог ни набрать высоту, ни снизиться. Я попытался рулями выправить — не получилось ничего. Тогда я начал убирать газ — самолет опустил нос. Я подобрал оборотики и с малым углом планирования потянулся к берегу, но так как прибор измерения температуры воды двигателя уже зашкаливал, я принял решение садиться на лед. Подвел самолет ко льду, выпустил посадочные щитки, шасси выпускать не стал и перед самым приземлением, для того чтобы вырвать самолет из угла планирования, дал газ. Так и произвел посадку. Самолет я разбил, но остался жив. Ударился головой сильно, помял ноги, так как лед был с торосами. Мне оторвало колонку управления, набралась полная кабина льда. Я вылез, надо мной кружились мои летчики. Я им дал знак, что горючее на исходе, махнул, чтобы летели домой. Посмотрел еще раз в кабине, как показывает компас. И тут смотрю: бегут несколько человек. А уже были сумерки, плохо видно. Я достал пистолет, пару выстрелов сделал, они остановились, начали махать головными уборами. Оказалось, что это пограничники наши, недалеко в селе находилась погранзастава. Я у них переночевал, а утром прилетел командир эскадрильи и меня забрал. Так я оказался опять на своем аэродроме. Последний мой вылет был 8 мая 1945 года. Всего я выполнил 211 боевых вылетов, лично сбил 11 самолетов противника.


Устиновский Юрий

Проблем с топливом у нас не было, да и вообще не было перебоев со снабжением: и боеприпасами, и необходимыми авиационными двигателями для замены или ремонта. Наш полк состоял из 27 боевых самолетов. Это три девятки. Если ставилась задача полку, значит, предстояло нанесение бомбового удара по какому-то объекту очень важного значения. Если была менее важная задача, то она поручалась эскадрилье из 9 самолетов. Наиболее впечатляющие вылеты, сохранившиеся в моей памяти, — это на Толмачевский мост. Он очень вредил нашим войсковым подразделениям, потому что через него происходило основное немецкое снабжение. Но его настолько трудно было разбить! Мы потратили очень много сил и средств. Не помогли даже специальные 250-килограммовые мостовые бомбы. Мост этот был специфичный, потому что его ферма находилась под железнодорожным полотном и попасть в нее было очень трудно. Эпизод с подрывом моста в истории авиации Ленинградского фронта толкуется двояко. Но я точно знаю, что наш экипаж накрыл Толмачевский мост в тот момент, когда на него вышел боевой эшелон. Мы попали и по эшелону, и по мосту. Мы привезли фотодокументы, потому что при любом бомбометании проводился фотоконтроль.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация