Описала Шабельская и оргии, и кровавые жертвоприношения, и сатанинские обряды «международной партии, которая сделала французскую революцию и теперь решила делать русскую».
Писательница Шабельская имела бо́льший успех, нежели Шабельская-актриса
Вторая часть романа «Сатанисты ХХ века» похожа на научную фантастику. Действие происходит в городе Сен-Пьер на острове Мартиника в Карибском море, захваченном масонами. Тут тебе и вещающая статуя Люцифера, и загадочный сын сатаны, и еврейские магические эксперименты, и христианский негр-колдун, и Божье провидение. Оно-то и кладет конец всем творящимся в Сен-Пьере безобразиям (а вместе с ними и роману): город с жителями гибнет в лаве вулкана. Роман Шабельской печатался фельетонами в журнале «Колокол». Александр Амфитеатров написал об этом романе: «Это любопытнейшие “человеческие документы” не для рядового читателя, но для внимательного психиатра… В каждой строке чувствуется галлюцинатка, в которой морфий окончательно парализовал работу сдерживающих центров…»
Но личный психиатр Шабельской – доктор Борк – ничего странного в романах жены не находил. Напротив, как мог, способствовал работе писательницы. Листы, исписанные нервным неразборчивым почерком, муж аккуратно переписывал набело и отправлял в печать. Романы Шабельской приносили доход, но успеха не имели – слишком уж маниакален оказался ее «словесный террор». Елизавете Александровне, естественно, и тут видится рука масонов. Именно они изымают и уничтожают ее «разоблачительные романы». Шабельская пишет своим покровителям: «Смею сказать – не назовите овсяной кашей – что роман “Красные и черные” – полезный роман. Он многих переубедил и многим раскрыл глаза на подкладку революции. Эта книга заслуживает казенного распространения».
Борьба за Распутина
Советы «наверх» Шабельская продолжала регулярно посылать до самой смерти. К 1916 году ей, как и другим черносотенцам, становилось все больше не по себе. Она чувствовала: что-то идет не так. И писала о самом тонком и чувствительном – о Григории Распутине. Но не о том, что его надо удалить из Петрограда (о чем мечтало большинство монархистов). Нет, она хотела из тайного сделать явное. Григорий Распутин должен стать символом «народного самодержавия».
В последнем послании в департамент полиции «верноподданная старуха» объясняет, как улучшить образ царской семьи в глазах народа. «Императрицу, – говорит Шабельская, – необходимо сделать кумиром женщин-простолюдинок…». Елизавета Александровна советует: «Если бабы уверуют и полюбят, то и мужиков заставят делать то же в самый короткий срок».
Теперь о Распутине: «Вельможи немецкой крови, князья, бароны остзейские, первые чины ждут, видят солнце редко – особенно зимой, а свой мужик освещен на виду… Почему? Потому что русский, потому что пришел от Бога во имя православного народа и русской церкви…
Переверните вопрос так… И подумайте, как будет хорошо… Ругают… еще бы. Зависть барская… Ненависть жидовская. Жиды пробовали закупить – наплевал… Бары подъезжают, графини, баронессы заигрывают – плюет, выражает презрение… Правда, по-мужичьи – да ведь не князь…
А что баронессы злятся да клевещут, – привыкли возле немецких цариц первую скрипку играть, ну им с англичанкой по воспитанию, русской по душе, конечно, неловко – ну и злятся».
И Елизавета Александровна отправляется на Гороховую улицу наставлять Григория Распутина. По легенде, содержащейся в мемуарах черносотенца Федора Винберга, «одна из русских женщин, горячая патриотка, старая писательница, владевшая многими тайнами масонства, за что вытерпела немало мук и горя в своей жизни… предупредила фаворита, что тот за свои услуги сатанинским жидомасонским силам будет наказан».
Но, как мы знаем, не обличать, а очаровывать Распутина собиралась Шабельская. И, видимо, опоздала на день.
В письме, отправленном 15 декабря 1916 года министру внутренних дел Александру Протопопову, она писала, что днем ранее была на квартире Распутина, чтобы с ним познакомиться и рассказать о своих планах, но не застала его и лишь оставила визитную карточку.
Но было уже слишком поздно. Через два месяца в России случилась Февральская революция. А через полгода – летом 1917-го – вместе со всем, за что она так яростно сражалась, умерла и сама Елизавета Александровна. В газете «Новое время» появился краткий некролог: «15 августа в 10 часов утра в имении Сусть-Заречье Новгородской губернии, после продолжительной болезни тихо скончалась Елизавета Александровна Шабельская, о чем убитый горем крестный сын и друзья извещают знакомых почитателей».
И больше ни строчки – слишком стремительно и быстро менялась Россия. О бывшей красавице, аферистке, агенте полиции, провокаторше и монархистке Елизавете Шабельской забыли бы очень скоро… Если бы не крестный сын.
Загадка Петра Шабельского-Борка
28 марта 1922 года его выстрелы в Берлинской консерватории услышал весь мир. Все произошло очень быстро: «Из второго или третьего ряда стульев быстро поднялся какой-то невысокого роста человек… который, подойдя к Милюкову на расстояние 4–5 шагов… и со словами “вот тебе за царя”, стал в него стрелять… Набоков бросился к стрелявшему, схватил его за руку, тот сопротивлялся, оба упали на пол. В этот момент подбежал другой, тоже выстрелил, и, освободив своего товарища, бросился бежать… В этот момент еще никто не понимал, что Набоков убит».
Двое террористов, Петр Шабельский-Борк и Сергей Таборицкий, готовили покушение не на Набокова. Их целью был Павел Николаевич Милюков. Лидер партии кадетов – давний, заклятый враг монархистов. Многие сподвижники стрелявших признавались потом: «Убивать Милюкова не было никакой нужды. Политически он был уже мертв». Но Сергея Таборицкого и Петра Шабельского-Борка даже близкие называли «молодыми рыцарями-фанатиками». Ими руководил далеко не здравый смысл. Когда террористам сообщили, что убили они не того человека, те заявили: им все равно, кого убивать – сам теракт имеет символическое значение.
После задержания Шабельский-Борк показал: он стрелял из двух револьверов, сначала из того, что находился в его левом кармане, затем, когда патроны в нем закончились, – из другого, лежавшего в правом кармане. Потом его кто-то свалил на пол, но он поднялся и с оружием в руках пробил себе дорогу к трибуне. Крикнул со сцены: «Мщу за царскую семью и за Россию». После убийства хотел бросить оружие и сдаться полиции, но до этого дело не дошло, так как он был задержан толпой. Таборицкий сообщил, что должен был привести в исполнение план убийства Милюкова, если бы это не удалось Шабельскому-Борку, но он считал, что последний как старший товарищ имел на это «преимущественное право». Он категорически отрицал наличность сообщников, заявив, что речь идет о своего рода «кавказской семейной мести».
На допросе выяснилось прошлое задержанных. Шабельский-Борк показал: он родился 5 мая 1893 года в Кисловодске в дворянской семье и до 1918 года носил фамилию Попов. Настоящие его родители – помещик доктор Борк и Эльза Шабельская – были до событий 1917 года сотрудниками «Русского знамени» – печатного органа «Союза русского народа». Состоял в «Союзе русского народа» и сам Шабельский-Борк.
