Веселье в глазах Хонор погасло. Она сделала еще глоток какао, оттягивая ответ, но МакКеон терпеливо ждал. Он весь вечер старался перевести разговор на Грейсон, и уж теперь он ей отвертеться не даст. Может, он и был ее подчиненным, но он еще был ее другом.
– Я стараюсь о них не думать, – сказала она после долгой паузы, мрачно сдаваясь перед его упорством. – Они провинциальны, узколобы и полны предрассудков, и если бы адмирал не разрешил мне от них убраться, я бы начала трясти их за шиворот.
– Не самый дипломатичный способ общения, мэм, – пробормотал МакКеон, и ее губы дрогнули в невольной улыбке.
– Я не особо дипломатично себя чувствовала. И честно говоря, общение с ними меня тоже не очень заботило.
– Тогда ты была не права, – очень тихо сказал МакКеон. Ее губы сжались в хорошо знакомой ему упрямой гримасе, но он продолжил тем же тоном: – Когда-то давно у тебя был паршивый старпом, которому личные обиды мешали выполнять свой долг. – Он увидел, как она вздрогнула, когда слова его достигли цели. – Не давай никому загнать себя в такое же положение, Хонор.
Между ними воцарилось молчание. Нимиц переместился со своего стула на колени Хонор. Он встал на задние лапы, опершись остальными двумя парами о стол, и стал по очереди разглядывать их обоих.
– Ты к этому вел весь вечер, правильно? – спросила она наконец.
– Вроде того. Ты тогда могла положить моей карьере конец – и видит Бог, у тебя была масса поводов, – и я не хочу, чтобы ты делала ошибки по тем же причинам, что и я.
– Ошибки? – повторила она резко, но он не уступил.
– Ошибки. – Он прихлопнул ладонью по столу. – Я знаю, ты никогда не подведешь адмирала Курвуазье так, как я подвел тебя, но рано или поздно тебе придется научиться общаться с людьми как дипломату. Это не станция «Василиск», и мы тут не о соблюдении Торгового Уложения говорим и не о борьбе с контрабандистами. Мы говорим о контактах с офицерами суверенной звездной системы, культура которой разительно отличается от нашей, и правила тут другие.
– Ты, кажется, возражал и против моего решения осуществлять на практике Торговое Уложение, – резко отозвалась Хонор, и МакКеон поморщился. Он хотел было ответить, но она прервала его жестом. – Мне не стоило этого говорить, и я знаю, что ты хочешь помочь, Алистер, но я просто не гожусь в дипломаты. Меня никто не сможет заставить терпеть людей вроде этих грейсонцев.
– А у тебя нет выбора, – сказал МакКеон как можно мягче. – Ты старший офицер флота при адмирале Курвуазье. Не важно, любишь ты грейсонцев или ненавидишь, и не важно, как они относятся к тебе, – самого факта нам не изменить, а этот договор важнее для королевства, чем любое сражение. Для этих людей ты не просто Хонор Харрингтон. Ты офицер Ее Величества, старший офицер Ее Величества в их системе, и…
– И ты думаешь, что я совершила ошибку, когда ушла, – прервала его Хонор.
– Да. – МакКеон посмотрел ей прямо в глаза. – Я понимаю, что я мужчина и мне было легче с ними общаться. Кое-кто из них и правда подонки, союзники они нам или не союзники. Но кое-кто из неплохих ребят пару раз пошел со мной на откровенность. Им было ужасно любопытно, как это я терплю женщину в командирах. – Он пожал плечами. – Прямо спросить они, конечно, не посмели, но вопрос в воздухе висел.
– И как ты на него ответил?
– Я не ответил, но сказал то же, что сказал бы Джейсон Альварес или любой другой мужчина из наших экипажей, – что мы думаем не об анатомии людей, а о том, как они делают свою работу, а ты свою работу делаешь лучше всех, кого я только встречал.
Хонор покраснела, но МакКеон продолжил без тени лести:
– Их это встряхнуло, а кое-кого заставило задуматься. Так что теперь меня заботят те, кто знает, что «Бесстрашному» вовсе не обязательно было вести эти грузовики на Каску, что ты могла послать «Аполлон» и «Трубадур». Для идиотов разницы никакой, но как насчет тех, кто кое-что соображает? Они поймут, что на самом деле тебя и коммандера Трумэн убрали с глаз долой, и не важно, чья это идея, твоя или адмирала. Только вот если идея была твоя, то они станут гадать, почему ты захотела уйти. Потому что считала, что твое присутствие мешает переговорам? Или потому что ты женщина и, что бы мы там ни говорили, не выдержала напряжения?
– Ты хочешь сказать, они решат, что я сбежала, – сказала Хонор мрачно.
– Они могут и так решить.
– Нет, ты хочешь сказать, что они именно так и подумают. – Она откинулась в кресле и посмотрела на него внимательнее. – А ты тоже так считаешь, Алистер?
– Нет. Или, может, отчасти это и правда. Не потому, что ты испугалась драки, а потому, что не хотела ввязываться именно в эту драку. Может, в этот раз ты не знала, как отбиваться.
– А может, я и правда сбежала. – Она повертела чашку на блюдечке, и Нимиц ткнулся мордой ей в локоть. – Но мне казалось – и до сих пор кажется, – что я только мешаю адмиралу, и… – Она прервалась и вздохнула. – Срань Господня, Алистер, я и правда не знаю, как с этим бороться!
МакКеон поморщился, когда она выругалась, – он никогда раньше не слышал, чтобы она ругалась, даже когда их корабль рвали на кусочки.
– Тогда придумай как.
Она зыркнула на него, и он пожал плечами.
– Да, знаю, я мужчина, мне легко говорить. Но они никуда не денутся, когда мы вернемся с Каски, и тебе придется иметь с ними дело. Именно тебе, не важно, чего к тому времени добьется адмирал, и не просто ради себя самой. Ты наш старший офицер. То, что ты делаешь и говоришь, – и то, как ты позволяешь им с тобой разговаривать и обращаться, – отражается на чести королевы, а не только на твоей. Кроме того, под твоей командой служат и другие женщины. И даже если бы их не было сейчас, рано или поздно женщины последуют за тобой на Ельцин, и какую модель ты установишь, такой им и придется следовать. Ты это знаешь не хуже меня.
– Знаю. – Хонор приподняла Нимица и прижала к себе. – Но что мне делать, Алистер? Как мне заставить их обращаться со мной как с офицером Ее Величества – если они видят только женщину; которая не должна быть офицером?
– Эй, я просто коммандер, не спрашивай меня! – сказал МакКеон и улыбнулся, когда на ее лице промелькнула усмешка. – С другой стороны, по-моему, ты сейчас указала на свою основную ошибку с того самого момента, когда штаб Янакова наложил в штаны, узнав, что старший офицер – это ты. Ты говоришь о том, что видят они, а не о том, что видишь ты и кем ты являешься.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу сказать, что ты играла по их правилам, а не по своим.
– Разве ты не сказал мне только что, что я должна быть дипломатом?
– Нет, я сказал, что ты должна понимать дипломатов. Тут есть разница. Если ты и правда ушла с Ельцина из-за того, как они на тебя реагировали, тогда ты позволила их предрассудкам загнать себя в угол. Ты позволила им выгнать тебя из города, а надо было плюнуть им в лицо и заставить их лезть из кожи, доказывая, почему ты не можешь быть офицером.
