Поняв это, Давид направил на переговоры со старейшинами колена Иуды первосвященников Садока и Авиафара, которые должны были, с одной стороны, воззвать к совести старейшин, а с другой – пообещать от имени царя, что тот не собирается никому мстить, и уж тем более приходящимся ему родичами членам колена Иуды. Более того, в знак примирения с соратниками Авессалома и того, что он не только не держит на них зла, но и верит в их преданность, Давид согласился назначить командовавшего армией Авессалома Амессая главнокомандующим своей армией вместо Иоава, которому никак не мог простить смерти сына.
Садок и Авиафар начали выполнять поручение царя с того, что встретились с Амессаем и передали ему обещание царя, а польщенный этим обещанием Амессай уже сам сделал все, чтобы старейшины поскорее явились к Давиду.
Как только Садок и Авиафар передали, что старейшины колена Иуды будут ждать Давида на берегу Иордана, царь выступил с торжественным маршем из Маханаима в Иерусалим. На западном берегу Иордана его с хлебом-солью торжественно встречала делегация старейшин всех колен, а также огромная толпа ликующего народа. Мужчины колена Иуды взяли заранее подготовленный паланкин, перешли с ним вброд через Иордан, чтобы затем в этом паланкине так же, вброд, перенести царя и понести его в Иерусалим.
Среди тех, кто встречал Давида сразу после переноса его через Иордан, был и Семей, сын Геры, вместе со своими слугами и членами семьи. Бросившись на колени, Семей слезно молил о прощении за те оскорбления, которые бросал в лицо Давиду, когда тот бежал от мятежного сына. И хотя подоспевший Авесса снова предложил казнить Семея за оскорбление достоинства царя, Давид резко остановил его, понимая, что такая казнь отнюдь не пойдет на пользу его начавшей восстанавливаться популярности в народе. Нет, Давиду важно было продемонстрировать свою отходчивость и милосердие, и потому он даже публично поклялся Семею, что сам никогда не вспомнит ему прошлого и не убьет его. Что, как мы увидим дальше, отнюдь не означало, что Давид простил Семея и действительно был готов дать ему умереть своею смертью.
Среди тех, кого Давид решил одарить в тот день своей милостью в благодарность за верность и поддержку, был и Верзеллий из Галаада, снабжавший его двор и армию провиантом в Маханаиме. Царь предложил 80-летнему Верзеллию, проводившему его до перехода через Иордан, отправиться вместе с ним в Иерусалим, чтобы дожить свои дни в роскоши и развлечениях, но старик отказался, попросив взять вместо него в придворные его сына Кимама, что Давид и исполнил:
"И сказал царь Барзилаю: иди со мной, а я буду содержать тебя у себя в Иерушалаиме. Но Барзилай сказал царю: сколько лет мне еще осталось жить, чтобы идти с царем в Иерушалаим? Восемьдесят лет мне ныне: отличу ли хорошее от худого? Почувствует ли раб твой вкус в том, что будет есть, и в том, что будет пить? Разве слушать мне еще голоса певцов и певиц?… Позволь же возвратиться рабу твоему, и я умру в своем городе при гробнице отца моего и матери моей. А вот раб твой Кимам, пусть отправится он с господином моим царем, и делай с ним, что тебе угодно. И сказал царь: пусть пойдет со мной Кимам, и я сделаю для него то, что угодно тебе; и все, что бы ты от меня ни пожелал, я сделаю для тебя" (II Сам. 19:34-39).
Однако, раздавая награды сподвижникам, Давид совершенно забыл о балансе политических интересов, позволив своим сородичам из колена Иуды оттеснить в ходе празднования его возвращения на царство старейшин других колен, и последние справедливо почувствовали себя обиженными.
Здесь, на переправе через Иордан, между старейшинами десяти колен и колена Иуды возникла перебранка, во время которой один из лидеров вениамитян Савей (Шева), сын Бихри, и призвал все остальные колена снова отступиться от Давида и вернуться в свои шатры, к прежней, свободной жизни, когда над евреями еще не было царя:
"И отправился царь в Гилгал, и Кимам отправился с ним; и весь народ иудейский и половина народа исраэльского провожали царя при переправе. И вот пришли все исраэльтяне к царю и сказали они царю: почему похитили тебя братья наши, люди Иудины, переправили через Ярден царя и дом его и всех людей Давида с ним? И отвечали все мужи Иудины Исраэльтянам: потому что царь сродни нам. И почему это так рассердило вас? Разве мы что-нибудь съели у царя или унесли с собой в подарок? И отвечал Исраэль мужам Иудиным и сказал: десеть частей (колен) моих у царя, и у Давида больше моих, чем твоих. Так зачем же ты унизил меня? Разве слово наше о возвращении царя нашего не было первым? Но жестче было слово мужей Иудиных, чем слово Исраэльтян. И оказался там негодяй по имени Шива сын Бихри, биньяминянин; и затрубил он в шофар и сказал: нет нам доли у Давида и нет удела нам у сына Ишая. Все по шатрам своим, Исраэль! И отошли все Исраэльтяне от Давида, последовав за Шивой сыном Бихри. Иудеи же следовали за царем своим от Ярдена до Иерушалаима" (II Сам. 19:41-44, 20:1-2).
Таким образом, Давид вошел в Иерусалим только в сопровождении сынов колена Иуды. Так начался новый мятеж, однако, видимо, Давиду потребовалось еще несколько дней, чтобы осознать весь масштаб нависшей над его царством новой угрозы.
* * *
Среди тех, кто вместе с другими жителями столицы вышел приветствовать его возвращение, Давид заметил и сына Ионафана Мемфивосфея – резко похудевшего, постаревшего, обросшего волосами и бородой, в грязной одежде, ибо со времени бегства Давида в знак траура Мемфивосфей перестал подстригать бороду и волосы и менять одежду.
Когда же, вспомнив слова домоуправителя Саула Сивы, Давид стал выговаривать Мемфивосфею, что тот поддержал мятеж Авессалома и остался в городе, выяснилось, что Сива попросту оклеветал своего господина. На самом деле калека Мемфивосфей попросил Сиву помочь ему сесть на ослицу, чтобы он мог последовать за Давидом, но Сива, собрав подношение для царя, бросил его одного, совершенно беспомощного во дворце, а затем еще и представил дело так, будто Мемфивосфей встал на сторону бунтовщиков и даже сам стал подумывать о том, как со своими хромыми ногами взобраться на трон.
Поняв, что ошибся в Мемфивосфее и поверил клевете, Давид, однако, не отменил полностью своего решения передать Сиве все имущество Мемфивосфея, а постановил… разделить его поровну между слугой и господином.
Благородный Мемфивосфей тут же поспешил заявить, что он так рад возвращению Давида, что ему не нужно и этой половины. Между тем Талмуд утверждает, что Бог настолько возмутился этим несправедливым решением Давида, что именно в тот момент Он принял решение о том, что спустя сорок лет после смерти Давида единое царство будет разделено на две страны – подобно тому, как Давид разделил надвое имущество Мемфивосфея.
Едва обустроившись в Иерусалиме, Давид начал спешно отдавать распоряжения по наведению порядка в городе и своем дворце. Первым делом он приказал выделить отдельный дом для тех своих десяти жен и наложниц, которые были обесчещены Авессаломом. Он велел выдать им все необходимое, но уже до конца своей жизни никогда не входил к ним – по закону эти женщины стали запретны для него, да и к тому же до Давида, конечно же, дошли слухи, что большинство из них не особенно сопротивлялись, когда их вели к Авессалому.
