И все же первый серьезный удар по догмату, что автор Пятикнижия — Моисей, нанес Б. Спиноза. В своем «Богословско-политическом трактате» он попытался доказать, что многие главы Пятикнижия не могли быть написаны, когда евреи были кочевым народом, не имеющим собственного государства — они были составлены в ту эпоху, когда евреи уже вели оседлый образ жизни и в их стране возникла монархия. В итоге Спиноза выдвинул довольно долго казавшуюся правдоподобной версию, что канонический текст Пятикнижия был скомпилирован из разных источников книжником Ездрой (на иврите он известен как Эзра-асофер, то есть Эзра-писец) в V веке до н. э.
Эта мысль была затем развита рядом других библеистов, и в первую очередь католическим богословом Ж. Астрюком, который в своем труде «Предположения о первоначальных источниках, которыми, видимо, пользовался Моисей при создании Книги Бытия» (1753), не оспаривая авторства Моисея, предположил, что при написании Книги Бытия пророк пользовался как минимум двумя существовавшими в его время версиями рассказа о Сотворении мира и последовавшими за ним событиями. Первый автор, согласно Астрюку, пользовался для обозначения Бога словом «Элогим», а второй — «Ягве».
Идея Астрюка была подхвачена целым рядом других исследователей и приобрела свое законченное выражение в книге протестантского богослова и историка Ю. Велльгаузена «Введение в историю Израиля», вышедшей в свет в 1878 году. Эта книга и сегодня считается самой фундаментальной работой по так называемой библейской критике.
Анализируя Пятикнижие прежде всего как литературное произведение, Велльгаузен пришел к выводу, что текст Пятикнижия представляет собой подготовленную еврейскими священниками в эпоху Ездры компиляцию четырех более древних источников.
Самый ранний из них обозначает Бога словом «Ягве», и потому этот источник Велльгаузен назвал Ягвистом и обозначил буквой J. На одно-два столетия позже, по его версии, появился другой источник, пользовавшийся для обозначения имени Бога словом «Элогим» — его Велльгаузен окрестил Элогистом и обозначил буквой Е.
В VII веке до н. э. во время правления Иосии (Иошиягу) был написан еще один текст, положенный в основу книги Второзакония, и его автора Велльгаузен обознал буквой D. И, наконец, уже в плену был написан жреческий кодекс, Книга Левит — источник Р. Для того чтобы объяснить спорные с точки зрения его теории места Пятикнижия, где оба имени Бога употребляются рядом, Велльгаузен ввел в свою теорию образ редактора-корректора, который, по его мнению, был священником во Втором храме.
Одним из краеугольных камней теории Велльгаузена стало утверждение, что книга Второзакония была, дескать, написана только на восемнадцатом году царствования Иосии и ее наиболее вероятным автором является первосвященник того времени Хелькия (Хилькиягу) или царский писец Сафан (Шафан). Прямое указание на эту версию Велльгаузен усматривал в самом тексте Библии:
«И было в восемнадцатый год царствования царя Иошиягу послал царь Шафана, сына Ацальягу, сына Мешулама, писца, в дом Бога, сказав: "Взойди к Хилькиягу, первосвященнику, пусть он пересчитает все деньги, принесенные в дом Бога, которые собрали у народа те, что стоят на страже у входа в Храм"...» (2 Цар. 22:3-4).
Далее хроника описывает начатые царем капитальные ремонтные работы в Храме, во время которых в его стенах был обнаружен свиток, который сама Книга Царств называет Книгой Закона, однако из самого контекста следует, что речь идет о пятой книге Торы — Второзаконии:
«И сказал Хилькиягу, первосвященник, Шафану, писцу: "Книгу Торы нашел я в доме Бога". И подал Хилькиягу книгу Шафану, и тот читал ее. И пришел Шафан, писец, говорил царю так: "Книгу дал мне Хилькиягу, священник". И читал ее Шафан царю. И было, когда услышал царь слова книги Торы, то разорвал он одежды свои. И повелел царь... "Пойдите вопросите Бога обо мне, и о народе, и обо всей Иудее, о словах этой найденной книги, ибо велик гнев Бога, который воспылал на нас за то, что не приняли отцы наши слов этой книги, чтобы поступить так, как предписано нам"...» (2 Цар. 22:8—13).
С точки зрения Велльгаузена, этот эпизод представляет собой типичный рассказ о том, как написанная в одну эпоху книга приписывается другому автору, жившему в куда более древнюю эпоху, то есть Велльгаузен однозначно датировал Второзаконие VII веком до н. э., после чего объявил, что во всех случаях, когда Библия говорит о Торе вплоть до V века до н. э. (то есть возвращения евреев из Вавилонского пленения), имеется в виду именно книга Второзакония. Окончательный текст остальных книг сложился позже.
Эта теория породила целую научную школу, на долгие годы ставшую господствующей в библеистике. Адепты этой школы выдавали все новые и новые труды, доказывающие, что Пятикнижие, да и весь Ветхий Завет являются не чем иным, как собранием множества фольклорных, устных или письменных источников; что многие его герои, и в первую очередь те, о которых говорит Пятикнижие, на самом деле никогда не существовали; что они «по определению» не могли быть созданы в ту эпоху, какой их принято датировать, и т. д.
Трудов было много, авторитет их авторов велик, их мнение выдавалось за окончательную истину, но тем не менее у всех адептов библейской критики была одна «маленькая проблема»: их теория не имела никакого практического подтверждения.
Между тем, казалось бы, все просто: достаточно найти один древний текст, написанный только Элогистом, и другой, написанный исключительно Ягвистом, — и вот оно, это долгожданное подтверждение!
Однако в том-то и дело, что такого подтверждения нет. Все обнаруженные до сих пор древние свитки Библии являются масоретскими, то есть традиционными, теми, которые известны нам и сегодня. Новые археологические открытия, включая и находку на горе Эйваль описанного в Пятикнижии жертвенника, который евреи должны были воздвигнуть уже после смерти Моисея, подтверждают истинность событий, о которых рассказывается в Пятикнижии. Однако при этом они никак не подтверждают теорию Велльгаузена.
Тем не менее и еврейские, и христианские теологи не могли не признавать того факта, что теория Велльгаузена и библейская критика в целом приобрели огромную популярность в массах и серьезно ударили по авторитету не только священнослужителей, но самой Библии. С этим было необходимо что- то делать, и в результате в современном богословии сформировались два ведущих направления в отношении к библейской критике.
Первые заявляют, что доводы, которые приводят в доказательство своих постулатов последователи Велльгаузена, слишком серьезны, чтобы сбрасывать их со счетов. А потому в этом вопросе следует искать компромисс между религией и наукой. Такой компромисс обычно обосновывают тезисом, что Боговдохновенность книг Священного Писания отнюдь не отменяет «человеческого фактора» в их создании, то есть того, что они записывались конкретными людьми из плоти и крови. Что касается Пятикнижия, то, признавая его Богооткровенный характер, сторонники этой точки зрения готовы признать, что в тексте, наряду со страницами, продиктованными самим Богом, есть и написанные Моисеем по собственной инициативе и как бы отражающие его личную точку зрения, но, возможно, есть и более поздние вставки.
