В этот же период вокруг Фрейда складывается довольно большой круг ближайших учеников и поклонников обоего пола. Можно сравнивать этот круг с «двором» хасидского цадика или — с королевским двором, но по самой своей сути они были той самой «первобытной ордой», которую Фрейд описал в «Тотеме и табу».
Одной из первых в этот круг вошла та самая Сабина Шпильрейн, у которой в 1909 году был роман с Юнгом. Сабина попыталась тогда искать утешения у Фрейда, но он занял двойственную позицию, предпочитая верить Юнгу, что речь идет о девушке, страдающей тяжелым неврозом навязчивости и одержимой идеей родить нового мессию, в крови которого смешались бы еврейская и арийская расы. В ответ на жалобы Шпильрейн Фрейд отвечал, что он убежден, что «Юнг не способен на такие легкомысленные и неделикатные поступки». Однако по мере нарастания конфликта с Юнгом Фрейд начал доверять ее рассказам о «низком поведении» Юнга.
С осени 1911-го по весну 1912 года Шпильрейн находилась в Австрии и за это время окончательно сблизилась с Фрейдом. Узнав, что она вышла замуж за врача-еврея Пауля Шефтеля и ждет от него ребенка, Фрейд поспешил написать ей, как он рад этому событию: «Теперь я могу вам признаться, что мне совсем не нравилась ваша навязчивая идея родить Спасителя от смешанного брака. Во время своей антисемитской фазы Бог уже сотворил его, выбрав для этого самую лучшую расу — еврейскую. И пусть это всего лишь предрассудки!.. Что касается меня, то я уже излечился от всех последствий преклонения перед арийцами, и мне бы хотелось надеяться, что ваш ребенок — если, конечно, родится мальчик — станет сионистом. Нужно, чтобы он был брюнетом, или, во всяком случае, стал им. И — никаких блондинов!»
Лидия Флем, цитируя это письмо, считает, что слово «сионист» было совершенно несвойственно лексикону Фрейда. Однако это, безусловно, не так. Будучи членом «Бней-Брит», Фрейд следил за развитием родившегося в Вене сионистского движения и, по мнению Виттельса, с годами всё больше и больше склонялся к поддержке идеи создания еврейского национального очага. Другое дело, что внешне он этого никак не выказывал. Во всяком случае, когда его сын Эрнст вступил в сионистский кружок и не без опасения сообщил об этом отцу, скупой на нежности Фрейд обнял и поцеловал сына, благословляя его выбор. В 1917 году Фрейд горячо приветствовал декларацию Бальфура, обещавшую евреям возродить их национальное государство в Палестине.
Но вернемся к Сабине Шпильрейн. 20 апреля 1913 года, когда отношения с Юнгом уже были разорваны, Фрейд писал молодой женщине: «Мои отношения с вашим швейцарским героем окончательно прерваны. Его поведение было слишком отвратительным. Со времени вашего первого письма мое мнение о нем очень сильно изменилось».
В 1913 году с Фрейдом сближается другая бывшая ученица Юнга — так же, как и Шпильрейн, в будущем очень известный психоаналитик Евгения Сокольницкая. Выпускница медицинского факультета Сорбонны, она прибыла в Вену, чтобы пройти здесь психоанализ, а затем и сама стала практиковать. Еще до этого, в ноябре 1912 года, в доме Фрейда появилась легендарная Лу Андреас-Саломе. Ровесница Марты, она не была обременена детьми и к своим пятидесяти годам сумела сохранить женскую красоту и привлекательность…
Потом, в разные годы, к «орде» присоединились Абрам Кардинер, Джозеф Уэртис, Смайли Блантон, Хильда Дулитл, Мари Бонапарт и др. Но костяк долгое время оставался тем же: Ференци, Ранк, Закс, Джонс, Абрахам. Фрейд подавлял как их самих, так и их женщин своей харизмой, был для них отцом и богом одновременно. Все любовницы и жены его учеников проходили у Фрейда психоанализ, и потому он знал все тайны своих верных рыцарей.
Вопрос вопросов заключается в том, вступал ли Фрейд в интимные отношения со своими пациентками, включая жен и любовниц учеников (скажем, с той же Лоу Канн и юной Эльмой Палос, подругой Шандора Ференци), или нет. Фрейдофобы убеждены, что именно так всё и было, так как в свои пятьдесят с лишним лет Фрейд, вероятнее всего, еще сохранял вполне приличную сексуальную активность. Сторонники идеализации образа Фрейда, напротив, уверены, что их кумир никогда не позволял себе такого нарушения врачебной этики, хотя и имел для этого возможность — ведь согласно его же теории все пациентки влюбляются в своих психоаналитиков, так как переносят на них вытесненные сексуальные влечения.
Сам Фрейд в 1912–1913 годах явно обихаживал и Лу Андреас-Саломе, и Лоу Канн, даря обеим цветы и выказывая другие знаки внимания. Но при этом Фрейд утверждал, что у него с этими женщинами был исключительно «интеллектуальный роман» и он испытывал к ним новое, незнакомое ему прежде чувство, в котором, возможно из-за возраста, не было былой примеси сексуальности (то есть раньше эта примесь точно была!).
Андреас-Саломе, удивительная женщина, пленявшая многих выдающихся мужчин Европы, ставшая роковой любовью Фридриха Ницше и первой любовницей Райнера Марии Рильке, всерьез увлеклась психоанализом, с 1914 года стала практиковать, а ее книга «Эротика» стала в Европе бестселлером. Она же и познакомила Фрейда с Рильке.
Как бы то ни было, даже если Фрейд и в самом деле физически не посягал на женщин своей «орды», он в любом случае отобрал их у своих «сыновей» в духовном смысле этого слова. Для всех вышеназванных женщин на первом месте был великий Фрейд, любым указаниям которого они были готовы слепо следовать, а уже затем мужчина, числящийся их мужем или любовником.
Вместе с тем нельзя не признать, что Фрейд извлек определенные уроки из истории с Адлером и Юнгом — перестал рубить сплеча и стал намного деликатнее обращаться с учениками. Когда Ференци и Закс увлеклись необычайно модными в тот период паранормальными явлениями вроде телепатии, телепортации, спиритизма и пр., Фрейд, будучи рационалистом, не стал на этот раз спешить с отповедями и обвинениями, а даже немного «подыграл» ученикам. Он сделал вид, что поверил в реальность подобных явлений, но заявил, что им следует найти естественно-научное объяснение — возможно, что речь идет еще об одном способе проявления бессознательного в человеке. Результатом сдвига учеников в это направление стала вышедшая в конце 1913 года книга Отто Ранка и Ганса Закса «Значение психоанализа в науках о духе».
* * *
Из других работ этого периода следует отметить статьи «Мотив выбора ларца» и «„Моисей“ Микеланджело», в которых Фрейд продолжает начатые в «Бреде и снах в „Градиве“ В. Йенсена» попытки приложить психоанализ к произведениям литературы и искусства.
В «Мотиве выбора ларца» он обращается сразу к двум произведениям Шекспира — к «Венецианскому купцу», где Порция, следуя завещанию отца, заставляет трех претендентов на ее руку выбрать один, «правильный» из трех ларцов (золотого, серебряного и свинцового), и к «Королю Лиру», решившему поделить королевство между тремя своими дочерьми. Фрейд напоминает читателю, что в этом сюжете нет ничего нового: во многих сказках и мифах юный герой выбирает одну возлюбленную из трех, да и старый Лир должен, в сущности, выбрать одну из трех женщин, являющихся его дочерьми, а три ларца Порции подобны трем женщинам. Далее Фрейд выдвигает весьма спорную версию о том, что герой чаще всего останавливает свой выбор на той, которая хранит молчание (как и Корделия в «Короле Лире») и эта немота означает стремление к смерти. Далее, чтобы подтвердить, что в сновидениях немота является «изображением смерти», Фрейд приводит историю «высокоинтеллигентного человека» (на самом деле это личная история Ференци, видевшего в ней доказательство существования телепатии и загробной жизни) о том, как «ему приснился друг, от которого очень долгое время не было никаких вестей и которого он не переставал упрекать за молчание. В ответ на его упреки друг хранил молчание. Позднее обнаружилось, что примерно в это самое время он покончил жизнь самоубийством»
[224].
