Делая, как это принято у баснописцев, героями своего сочинения диких и домашних животных, повествуя о печальном происшествии, случившемся в отдаленном ливийском лесу и вызвавшем у его обитателей самую разную, но непременно бурную реакцию, Фонвизин в какой уже раз обращается к своей любимой и давно им разрабатываемой «скотской» теме. В вышеупомянутом «большом лесу» умер «лев, звериный царь», и «со всех сторон» на его пышные похороны «стекаются скоты». Придворная проповедница лисица забирается на кафедру и громким голосом прославляет добродетели покойного владыки, восхищается его кротостью, мудростью, приверженностью идеям гуманизма и справедливости, а также бесконечным «скотолюбием». Многочисленная аудитория молча внимает вопящему оратору, и лишь незаметный крот с негодованием, но тихим шепотом объявляет собаке, что все сказанное лисицей — есть «лесть подлейшая». Он «знал льва коротко» и может рассказать о «похвальном правлении» «мудрого царя»: оказывается, покойник «был пресущим скотом», злым и глупым тираном, окружившим себя несправедливыми «любимцами и вельможами». Лисица утверждает, что лев был «своим рабам отец» и опорой его трона являлось беспримерное «скотолюбие», однако всем известно, что «трон кроткого царя, достойна алтарей, был сплочен из костей растерзанных зверей», что «благоразумный слон» почел за лучшее оставить лес и «сокрыться» в степи, «домостроитель бобр» лес не покинул и в наказание за свое легкомыслие «от пошлин разорился», а придворный художник, честный и трудолюбивый «пифик слабоум» (слабоумная обезьяна), «с тоски и голоду третьего дня издох». Возможно ли, зная все это, прославлять тирана и «столь явно и нахально» «сплетать ложь»? — заканчивает свое пространное выступление недоумевающий крот. Собаке же, живущей «меж людей», поступок лисицы странным не кажется; для мира, который она изучила, совершенно естественно, «что низка тварь корысть всему предпочитает» и «что знатному скоту льстят подлые скоты». Люди, какими их знает мизантроп Фонвизин, часто бывают большими зверями, чем сами звери.
На вопрос же, почему лисица-казнодей прославляет мертвого и неопасного, а не живого и всесильного льва, исследователи творчества Фонвизина единственно верного ответа не имеют, полагают, что своим появлением басня обязана смерти кого-то из российских монархов, и уже не одно столетие пытаются понять, о чьем погребении здесь идет речь. Высказывались как аргументированные предположения, что басня «Лисица-казнодей» была создана в начале 1760-х годов и посвящена кончине Елизаветы Петровны или даже Петра III, так и совершенно абсурдное — что в 1787 году Фонвизин называет мертвым львом умершего в 1791 году Потемкина. Однако наиболее убедительными кажутся аргументы ученых, полагающих, что эта басня была написана незадолго до публикации и к смерти того или иного российского монарха не имеет ни малейшего отношения. Не содержит она намеков и на здравствующую ныне императрицу: из напечатанного на обороте титульного листа издания «Одобрения» следует, что «Красноречия Профессор и Ценсор печатаемых в Университетской Типографии книг» Антон Алексеевич Барсов не увидел в сборнике, включающем фонвизинскую басню, «ничего противного наставлению», данного ему «о рассматривании печатаемых в Университетской Типографии книг», и счел возможным допустить его к печати.
Иначе сложилась судьба другого творения Фонвизина, журнала «Друг честных людей, или Стародум». После бессмысленной и скучной осени 1787 года энергичному автору удается найти занятие, способное удовлетворить его потребность «упражняться в писании», и в самом начале 1788 года Фонвизин официально объявляет о намерении приступить к изданию нового «периодического сочинения, посвященного истине». По его собственному признанию, тяжелая болезнь не позволяет «сочинителю „Недоросля“» сконцентрироваться на создании большого, требующего «непрерывного внимания и рассуждения» «театрального сочинения», и наиболее приемлемым для него «родом сочинений» он называет состоящее из «разных материй» «периодическое творение». Развивая успех «Недоросля», Фонвизин намеревается ограничиться публикацией переписки хорошо известных отечественному читателю персонажей знаменитой комедии: Стародума, чьи сценические разговоры «публика и доныне с удовольствием слушает», Софьи, продолжающей получать советы от своего добродетельного дядюшки, и Скотинина, который «от роду ничего не читывал», но, как выясняется, письма составляет с большим мастерством. Из названия журнала и первого, датированного январем 1788 года письма «сочинителя „Недоросля“» следует, что центральной фигурой задуманного издания станет Стародум, «особе» которого автор «одолжен» «за успех комедии» и чьи напечатанные в журнале мысли «своею важностью и нравоучением, без сомнения, российским читателям будут нравиться».
По всей видимости, за последние пять лет в жизни этого почтенного и материально обеспеченного человека ничего достойного внимания публики не произошло; известно только, что после событий, описанных в пьесе, он поселился в Москве, где и предался своему любимому занятию — провозглашению «полезных истин». Зато судьба его племянницы Софьи изменилась самым решительным образом: из ее письма Стародуму следует, что выйдя «сколько по склонности, столько и следуя его воле» за Милона и проведя «несколько времени» «жизнь преблагополучную», она перебралась в Петербург и тотчас же «узнала прямое несчастье». Обожаемый ею муж встретил «презрительную женщину, каковые наполняют здешние вольные маскарады», и угодил в ее «сети». Подобно безжалостной Медее, Софья Милонова мечтает о мести, но будучи женщиной просвещенной и европейски образованной, просит у добродетельного дядюшки мудрого совета, как ей поступить в создавшейся ситуации. Горе иного сорта постигло бывшего и незадачливого претендента на руку Софьи — Тараса Скотинина. В письме сестре, госпоже Простаковой, известный свинолюб и мизантроп рассказывает, с каким достоинством принимала смерть его любимая свинья Аксинья и как это скорбное событие переменило его собственный «нрав». Потеряв интерес к свиньям, среди которых не осталось ни одной, способной сравниться с его покойной любимицей, Скотинин пожелал найти себе новое занятие и, недолго думая, решил «прилепиться к нравоучению, то есть исправлять нравы крепостных людей и крестьян». Правда, оставаясь настоящим Скотининым, не видя проку в словах и чувствуя «всегдашнюю склонность» «к строгости», он намеревается исправлять нравы «своим манером», то есть березой, и, как и в начале комедии, любезно предлагает свои услуги так и не утратившей власти над крепостными крестьянами сестре. Оба эти послания стали известны широкой читательской аудитории (приступая к изданию журнала, Фонвизин рассчитывал на 750 подписчиков и в конце концов своего добился) благодаря стараниям Стародума, обещавшего снабжать «сочинителя „Недоросля“» письмами со своими ответами. Несмотря на разъяснение Стародума, что он отправляет полученные им письма, не очень понятно, каким образом этот почтенный человек сделался обладателем адресованного вовсе не ему письма Скотинина, и вправе ли был Стародум предавать огласке обстоятельства частной жизни своей племянницы (и того же Скотинина). Разумеется, нарушая «тайну переписки» своих героев, Фонвизин лишь использует распространенный в литературе прием, но в данном случае поступок добродетельного Стародума идет вразрез с правилами поведения воспитанного российского дворянина, каким его видит «сочинитель „Недоросля“». Ведь в первом же действии знаменитой комедии «Недоросль» благородный Правдин отказывается выполнить просьбу Простаковой прочитать вслух письмо Стародума Софье. «Извините меня, сударыня! Я никогда не читаю писем без позволения тех, к кому они писаны», — вежливо, но твердо объявляет он грубой и невоспитанной хозяйке дома. В «Друге честных людей» подобная щепетильность лучших представителей благородного сословия оказывается неуместной и только мешает создателю нового журнала реализовать свои творческие планы.
