– Мне надо с вами увидеться, – сказал он. – Жду вас завтра утром у себя в кабинете.
В его голосе Ирене почудились одновременно и зловещие, и заговорщические нотки.
Доктор Майковский – почтенный пожилой джентльмен, лысый и бородатый, с устало опущенными плечами – запер за Иреной дверь своего кабинета. Кожа у него на шее и лице свисала складками, говоря о том, что не так давно он был человеком весьма полным. Доктор вернулся за рабочий стол и посмотрел на Ирену через очки, сильно увеличивавшие его глаза.
– Вы знаете дом № 35 по Крохмальной? – спросил он.
– Да, конечно. У меня там живут подопечные.
– Один из них на прошлой неделе умер, – он открыл перед собой папку с бумагами. – Нахум Смоленски… 18 лет. Квартира 33, третий этаж.
Это было очень печально, но евреи умирали постоянно, и Ирене было непонятно, что в этой смерти было такого, из-за чего нужно было запирать дверь.
– Он умер от тифа.
– Прискорбно слышать, – все еще осторожничая, произнесла Ирена.
– Итак, этот молодой человек умер, и теперь всех, кто живет в квартале… не только в его доме, а в целом квартале… ждет кошмар. Новые карантинные мероприятия… драконовские, надо сказать, меры… и, на мой взгляд, просто варварские. Естественно, исполнение своих приказов они возложат на Юденрат.
Далее он рассказал о новых карантинных правилах и о том, что через несколько дней произойдет на Крохмальной, 35. Еврейская полиция
[63], людей в которую нанимал Еврейский Совет, соберет всех живущих там евреев и отконвоирует до расположенных на Лешно, 109, общественных бань, где они пройдут дезинсекцию, а потом будут отправлены в душ. Всех – и мужчин, и женщин – побреют наголо. В это время по квартирам пройдут польские дезинфекционные бригады. Наглухо закрыв окна, они будут жечь в комнатах серу, чтобы обеззаразить тюки с одеждой, матрасы и подушки, в нежилых помещениях – разбрызгивать лизол и креозот и… красть все, что попадет под руку!.. По опыту прошлых дезинфекций люди знали, что у них будут вымогать взятки. За 50 злотых можно откупить от дезинфекции комнату, за 2000 – целый дом. Но в этот раз на такое надеяться не приходилось.
Как только будет официально засвидетельствовано окончание процесса дезинфекции, людей отконвоируют обратно на место жительства, ворота закроют на цепи с замками, и все жители на 21 день окажутся в профилактическом карантине.
Никто не сможет войти на территорию карантина или выйти оттуда. Люди будут в полной изоляции… в их дома не будет доставляться продовольствие и почта, из карантинной зоны не будет вывозиться мусор.
– Таким образом, – продолжал он, – через несколько дней немцы проведут на Крохмальной то, что у них называется «Акция»
[64], то есть улица будет перекрыта на всем протяжении от Цеплой до Валицов. А это 20 000 человек. Это будет самый крупный карантин. Первый по новым правилам.
– Откуда вы это знаете?
– У меня есть друзья… весьма недешевые друзья. Я так понимаю, что у вас тоже имеются такие недешевые друзья.
Он произнес это таким тоном, что Ирене стало не по себе:
– Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.
Он побарабанил пальцами по крышке своего стола.
– Если ничего не предпринять, 20 000 человек на три недели окажутся в карантине, не имея ни крохи хлеба. Мне подумалось, что помочь им сможете вы. Добрачинский о вас очень высокого мнения. Он сказал, что вы детально продумали, как действовать в ситуациях такого рода. Он сказал, что вы способны сделать невозможное.
Она почувствовала, как зарделись ее щеки. Только теперь она поняла, что может доверять Добрачинскому.
– Мы делаем, что в наших силах.
– Я могу выписать пропуски санэпидемслужбы вам и… – он перевернул несколько страниц в папке, – ага… вам и другой Ирене – Шульц. Имея эти пропуска, вы сможете въезжать в карантинную зону. Немцы, думаю, будут держаться от этого района подальше. Так что есть надежда, что вам придется иметь дело только с польскими полицейскими, а им будет уже прилично заплачено.
Ирена знала, что этот момент когда-нибудь наступит, и была к нему готова. Она давно продумала стратегию и тактику, оценила риски, спрогнозировала вероятные проблемы и четко представляла себе, как в подобных обстоятельствах мобилизовать на работу своих помощников. Согласно установленному плану, она начала обзванивать своих сообщников. Представившись Иолантой, она говорила им:
– Подготовить процедуру № 5… Крохмальная. Подробности позднее.
Упоминание «процедуры № 5» означало, что в скором времени произойдут некие события, требующие подготовить мешки с зерном, мукой, корнеплодами и добыть фальшивые документы, в которых еврейские имена и фамилии будут заменены на польские.
На следующий день Ирена прошла по Крохмальной. Она заходила в каждый дом и разговаривала с председателями домовых комитетов, предупреждая их о дезинфекционной Aktion. В то же время медицинский фургон службы соцзащиты, за рулем которого сидел Антоний Данбровский, начал развозить по району мешки с крупами и корнеплодами. Сверху мешки заваливали использованными перевязочными материалами и грязным постельным бельем. Стараясь не попадаться на глаза еврейским полицаям и «синемундирникам», подростки из молодежных кружков прятали мешки в подвалах и на чердаках. Евреям, боящимся ареста за те или иные проступки, Ирена добыла новые удостоверения личности и нашла временные убежища, где они могли укрыться до завершения Aktion.
На Крохмальной улице было зарегистрировано около 30 случаев тифа, и было ясно, что Aktion может начаться в любую минуту. На четвертый день после объявленной ею тревоги, в пасмурный, тихий и теплый весенний день 7 мая, выходящая из дома № 35 Ирена услышала то, чего ждала и боялась. Со всех сторон завыли сирены и послышались трели полицейских свистков. Заполнявшие тротуары Крохмальной улицы люди бросились врассыпную. Немецкие войска перекрыли улицу с обеих сторон и медленно двигались навстречу друг другу. Между немецкими кордонами работало подразделение польских «синих мундиров»
[65]. Из установленных на грузовиках громкоговорителей разносились приказы.
