Плутарх. АЛЕКСАНДР (ИЗ КНИГИ «СРАВНИТЕЛЬНЫЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЯ. АЛЕКСАНДР И ЦЕЗАРЬ»)
1
Cобираясь написать в этой книге биографии Александра и Цезаря, победившего Помпея, я, вследствие множества событий, о которых предстоит рассказать, вместо всякого предисловия попрошу только моих читателей об одном – не возводить на меня пустых обвинений, если я подробно и тщательно не описываю всех знаменательных деяний, а пропускаю большую часть из них.
Я пишу не историю, а биографию; высокие и низкие качества не всегда обнаруживаются в деяниях славнейших; какое-нибудь незначительное дело или слово, какая-нибудь шутка рисуют характер человека больше, чем сражения, в которых гибли тысячи людей, громкие победы и осады городов.
Художники схватывают черты лица и тот общий вид, в котором отражается характер человека, мало уделяя внимания остальным частям тела; да будет же позволено и мне больше проникнуть в глубины души и на основании ее свойств изобразить жизнь каждого, предоставив другим говорить о великих делах и сражениях.
2
Считается несомненным, что Александр принадлежал по отцу к Гераклидам, потомкам Карана, а по матери – к Эакидам, потомкам Неоптолема
[1]. Рассказывают, что, когда Филиппа, еще юношей, посвящали на Самофраке в мистерии
[2], он влюбился в Олимпиаду, молоденькую девушку, сироту, которую посвящали одновременно с ним. Он уговорил ее брата Арибба
[3], и свадьба их была слажена.
Накануне брачной ночи невесте приснилась гроза: молния попала ей в живот, и от громового удара вспыхнуло огромное пламя, разнесшееся языками во все стороны и затем погасшее. Филипп уже после брака увидал во сне, будто он накладывает жене печать на живот, а на печати вырезан, как ему показалось, лев.
Гадатели испугались этого сновидения и советовали ему как можно строже следить за своей женой, и только Аристандр из Телмесса сказал, что жена его беременна – ничего пустого ведь не запечатывают – и родит сына мужественного, подобного льву. Видели однажды, что рядом со спавшей Олимпиадой лежал, вытянувшись, змей.
Рассказывают, что это очень охладило любовь и расположение Филиппа к жене: он перестал часто навещать ее – из страха ли, что жена околдует или отравит его, или же из почтения перед союзом ее с существом высшим. Есть об этом и другой рассказ: все тамошние женщины, одержимые Дионисом с очень давнего времени, причастны к его оргиям и орфическим мистериям; им дано прозвище «клодоны» и «мималлоны»
[4], и они ведут себя сходно с тем, как ведут себя эдонянки и фракиянки, живущие около Гема
[5]…
Олимпиада, больше других жаждавшая божественной одержимости и восторга, брала с собой в фиасы
[6], по варварскому обычаю, больших ручных змей, которые пугали мужчин, высовываясь из плюща и священных корзин и обвиваясь вокруг тирсов и венков, которые были у женщин.
3
Филипп после своего видения послал в Дельфы Херона, уроженца Мегалополя. Рассказывают, что он привез от бога повеление приносить жертвы Амону и особенно чтить этого бога. Царь ослеп на один глаз, именно на тот, которым он подсмотрел, приложившись к дверной щели, что бог в образе змея возлег вместе с его женой.
Олимпиада, как рассказывает Эратосфен
[7], провожая Александра в поход, только ему открыла святую тайну его рождения и велела ему достойно мыслить о своем происхождении. Другие же говорят, что она считала священной обязанностью опровергать это и восклицала: «Перестанет ли Александр клеветать на меня перед Герой!»
Александр родился в начале месяца гекатомбеона, который македонцы называют лоем, 6-го числа, в тот самый день, когда был подожжен храм Дианы Эфесской. По этому случаю Гекесий, уроженец Магнесии
[8], изрек остроту столь водянистую, что она могла бы затушить этот пожар: естественно было храму Артемиды сгореть: богиня была занята, принимая роды у Олимпиады
[9].
Маги, случившиеся в это время в Эфесе, сочли несчастье с храмом предвестием другого несчастья; бегая по городу, они били себя по лицу и кричали, что в этот день родилось проклятие для Азии, родилась великая беда для нее.
Филиппу, только что взявшему Потидею, пришло одновременно три известия: Парменион в большом сражении разбил иллирийцев; на Олимпийских играх одержал победу его скакун; родился Александр. Филипп, конечно, всему этому обрадовался, и радость его еще увеличилась от уверения предсказателей, объявивших, что ребенок, родившийся в день тройной победы, будет непобедим.
4
Облик Александра лучше всего передают статуи Лисиппа – Александр только его удостаивал чести изображать себя. Художник в точности подметил у Александра легкий наклон головы влево и томность во взгляде – тому и другому особенно старались подражать впоследствии многие из диадохов, друзей царя.
Апеллес изобразил Александра с молнией в руке, но не смог передать цвета его кожи: он сделал ее более темной, коричневой. Она же была у него, говорят, белой; белизну эту заливало румянцем на груди и на лице. В воспоминаниях Аристоксена
[10] мы прочли, что от кожи у него очень приятно пахло; дыхание было благоуханным, как и тело, настолько, что благоуханием этим пропитаны были его хитоны.
