(4) И тогда наши великие тяготы окажутся ни к чему или же потребуется опять сначала подвергать себя опасностям и нести новые тяготы. Крепитесь, македонцы и союзники! Людям, которые переносят труды и опасности ради великой цели, сладостно жить в доблести и умирать, оставляя по себе бессмертную славу.
(5) Разве вы не знаете, что предок наш достиг такой славы, что стал богом или прослыл им (а ведь был человек) не потому, что неизменно проживал в Тиринфе, Аргосе, Пелопоннесе или Фивах. И Дионис понес немало трудов, а по сравнению с Гераклом он так изнежен!
Мы же оставили за собой Нису и овладели Аорнской скалой, которую не мог взять Геракл. (6) Прибавьте еще остаток Азии к тому, что вы уже приобрели – малое к большому. Что совершили бы мы великого и прекрасного, если бы сидели в Македонии и считали, что с нас хватит жить спокойно: охранять свою землю и только отгонять от нее соседей – фракийцев, иллирийцев, трибалов и тех эллинов, которые нам враждебны.
(7) Если бы я, предводительствуя вами, сложил на вас все труды и опасности, а сам бы их знать не знал и не ведал, вы, естественно, могли бы пасть духом, считая, что труды выпали только на вашу долю, а награду за них вы зарабатываете для других. (8) Но ведь труды у нас общие, я делю опасности наравне с вами, а награды предоставлены всем. Вам принадлежит земля, и вы ее сатрапы.
И сейчас значительная часть сокровищ уходит к вам, а когда мы пройдем по всей Азии, то, клянусь Зевсом, я отмерю каждому добра не по его чаяниям, а сверх, с избытком, и тех, кто поделает вернуться домой, я отошлю в родную землю или отведу их сам, а с теми, кто останется, я поступлю так, что ушедшие будут им завидовать».
27
Когда Александр кончил, долгое время все молчали: никто не осмелился сразу возражать царю, никто не хотел и согласиться с ним. Александр неоднократно предлагал выступить желающему, если у него есть какие-либо возражения. Молчание все-таки продолжалось; наконец, Кен, сын Полемократа, набрался смелости:
(2) «Так как, царь, ты хочешь распоряжаться македонцами, не просто отдавая приказания, и говоришь, что поведешь нас, убедив в том, что надо двигаться дальше, а если тебя убедят в противном, то от принуждения ты откажешься, то я отвечу тебе и буду говорить не о нас – мы осыпаны почестями; большинство из нас уже награждено за свои труды; мы поставлены выше других – и мы готовы с тобой на все.
Я буду говорить о большей части войска. (3) И о ней я буду говорить, думая не о том, что им приятно, но о твоей пользе в настоящем и о безопасности в будущем. И мой возраст и то уважение, которое, благодаря тебе, оказывают мне и другие, и моя безупречная отвага среди тяжких трудов и опасностей дают мне право открыто сказать, что я считаю лучшим.
(4) Тобой, вождем, и теми, кто вместе с тобой ушел из дому, совершено много великих дел, и поэтому-то, думается мне, особенно полезно положить предел трудам и опасностям. Ты видишь сам, сколько македонцев и эллинов ушло вместе с тобой и сколько нас осталось.
(5) Когда ты увидел в Бактрии, что у фессалийцев нет больше охоты нести тяготы войны и походов, ты отослал их домой – и прекрасно сделал. Эллины, поселенные в основанных тобой городах, и те остались не совсем добровольно. Из эллинов и македонцев, которые продолжали вместе с тобой делить труды и опасности, одни погибли в боях, другие, уже неспособные после ранений к военной службе, рассеялись кто где по Азии.
(6) Еще больше умерло от болезней; осталось немного, и у них уже нет прежних сил, а духом они устали еще больше. Все, у кого еще живы родители, тоскуют о них; тоскуют о женах и детях, тоскуют о своей родной земле, и тоска по ней простительна им: они ушли незаметными бедняками, и теперь, поднятые тобой, они жаждут увидеть ее, став видными и богатыми людьми.
(7) Не веди солдат против их воли. Если у них нет желания сражаться, они у тебя не будут такими, как раньше. Возвращайся сам на родину, повидайся с матерью, уладь эллинские дела, приведи в отцовский дом твои многочисленные и великие победы. И тогда уже вновь снаряди поход, если пожелаешь, на индов, живущих на востоке; если пожелаешь, к Эвксинскому морю или же против Карфагена и ливийских земель, лежащих за Карфагеном.
Твое дело будет – вести людей. (8) Другие македонцы и другие эллины пойдут за тобой: молодежь вместо стариков, полные сил вместо обессиленных; люди, которые не испытали, что такое война, и поэтому не боятся, а хотят ее в надежде на будущее.
Они пойдут за тобой, разумеется, с особенной охотой, видя, что твои, прежние сподвижники ушли неизвестными бедняками, а вернулись на родину богатыми и прославленными людьми. (9) Царь, если что хорошо, так это смирение в счастье. Тебе, такому вождю, ведущему такое войско, нечего бояться врагов, но божество может послать нечто неожиданное, и человеку тут остеречься невозможно».
28
Когда Кен окончил, среди присутствующих поднялся шум. Многие плакали, и это еще яснее говорило о том, как настроены они против дальнейшей войны и какой радостью будет для них возвращение домой. Александр, раздосадованный свободной речью Кена и нерешительностью других, распустил собрание.
(2) На следующий день он, полный гнева, созвал опять тех же и сказал, что он сам пойдет вперед, но никогда не заставит македонцев против воли следовать за ним; у него будут люди, которые пойдут за своим царем добровольно. Те, кто желает уходить домой, пусть уходят и пусть сообщат домашним, что они оставили своего царя, окруженного врагами.
(3) После этих слов он ушел к себе в палатку и в этот день и еще два дня спустя не принимал никого даже из «друзей», выжидая, не изменится ли настроение у македонцев и союзников; это часто случается в солдатской среде и дает возможность ее легче переубедить.
(4) В лагере, однако, стояла полная тишина; гнев Александра, очевидно, только раздосадовал солдат, но не изменил их настроения. Тем не менее, по словам Птолемея, сына Лага, Александр совершил жертвы перед переправой через Гифас, но жертвы оказались неблагоприятны. (5) Тогда он собрал старейших из «друзей» и людей, ему наиболее преданных, и, так как все указывало ему на необходимость вернуться, он велел объявить войску, что решено повернуть обратно.
29
Солдаты стали кричать так, как кричит беспорядочная ликующая толпа; многие плакали. Подойдя к царской палатке, они осыпали Александра добрыми пожеланиями за то, что только им позволил он одержать победу над собой, Александром. Александр, разделив войско на отряды, приказал им соорудить 12 алтарей, высотой с самую высокую башню, а шириной больше, чем бывают башни; благодарность богам за дарованные победы и в память о понесенных трудах.
(2) Когда алтари были сооружены, он принес на них положенные жертвы и устроил конные и гимнастические состязания. Страну до Гифаса он отдал в управление Пору, а сам повернул к Гидраоту. Перейдя через Гидраот, стал он отступать дальше к Акесину.
(3) Там застал он уже выстроенный город, выстроить который поручил Гефестиону. Он поселил тут окрестных жителей, пожелавших обосноваться здесь, и небоеспособных наемников, а сам стал готовиться к плаванию по Великому морю.
