— Скоро, — смущенно отвечали русские, — а пока вот нас прислал.
Среди бойцов-буров то и дело проносился фантастический слух, будто Россия вторглась в Индию и скоро англичане уберутся из Трансвааля. Наивные фермеры предпочитали верить в несбыточное, нежели принять горькую правду: великие державы предали их.
И тем не менее буры особенно ценили помощь русских волонтеров и медиков. Один из добровольцев получил даже почетное воинское звание фехт-генерала — боевого генерала Трансвааля и Оранжевой. Подполковник в отставке Евгений Яковлевич Максимов, участник походов в Туркестан и Абиссинию, приехал на войну как корреспондент нескольких столичных газет. Изучив положение на фронте, он счел своим долгом отправить несколько зашифрованных сообщений в Генеральный штаб. Максимов прекрасно понимал, что в войне наступил роковой перелом, что без помощи европейских государств бурские республики обречены. На встрече с президентами Трансвааля и Оранжевой республики Максимов настоятельно рекомендовал отправить депутацию в Европу.
— Помните, как в Евангелии сказано: просите и дано будет вам, — убеждал русский офицер. — Поезжайте первым делом к царю, потом в Берлин, Париж и Гаагу…
И действительно, посланцы бурских республик отправились в столицы европейских государств, увы, безрезультатно.
В это время погиб командир «Иностранного легиона», сборного отряда европейских волонтеров, французский полковник Морейль. Максимову предложили возглавить это формирование. После того как «Иностранный легион» потерял много бойцов и раскололся на мелкие отряды, Максимов принял командование крупным голландским корпусом. Эти подразделения участвовали во многих сражениях, опыт и решительность русского командира часто обеспечивали успех.
В марте 1900 года, трезво оценив обстановку, тот же Максимов посоветовал Крюгеру начать с англичанами мирные переговоры. Это был его последний совет — в конце апреля Максимов был тяжело ранен. Звание фехт-генерала русский подполковник получил уже перед отправкой на родину. Этот отважный офицер, когда ему было уже за пятьдесят, добровольно участвовал в Русско-японской войне, командовал батальоном и погиб в бою под Мукденом.
В конце войны численность британской армии возросла до двухсот сорока тысяч. В тяжелых кровопролитных боях получили ранения многие наши волонтеры, в их числе Н. И. Гучков. После сдачи Претории армия буров перестала существовать, но партизанская война продолжалась. Один из летучих отрядов возглавил капитан Ганецкий. Другой партизанский командир — подпоручик Покровский погиб в неравном бою. Наши волонтеры продолжали сражаться самоотверженно, в партизанских отрядах погибли или умерли от ран российские офицеры-добровольцы фон Строльман, Дуплов, Стессель, Петров.
После возвращения в Россию санитарных отрядов с партизанами остались российские врачи фон Ренненкампф (он лечил самого президента Крюгера) и Кухаренко; военврач Кухаренко был захвачен в плен англичанами, но и в плену по просьбе британского командования продолжал оказывать помощь больным и раненым обеих воюющих сторон. Кстати, российские врачи были единственными, кто лечил и кафров, конечно, вне лазаретов, почти тайком, где-нибудь на задворках.
Пленники и беглецы
Немало буров и волонтеров попали в плен. Англичане с ними не церемонились, не разбирали чинов и национальностей, содержали в скотских условиях, кормили впроголодь. Бывали случаи расстрелов без суда. Истощенных и легкораненых пленных гнали в лагеря, подгоняя ударами, уланы кололи пиками. Вконец обессиленных, случалось, закалывали штыками. В лагере их размещали в страшной тесноте и духоте, больные и раненые не получали медицинской помощи и умирали тут же, среди еще живых.
Выживших стремились вывезти в дальние колонии, чаще всего на Сейшельские острова или на остров Святой Елены, где томился когда-то Наполеон. Особо опасных, с точки зрения англичан, везли на Цейлон, причем с побережья гнали в глубь острова, в джунгли, откуда бежать было невозможно. На пароходах пленных везли, как рабов, по шестьсот и более человек, с вечера до утра запирали в трюме, лишенном вентиляции. Смертность и здесь была высокая.
Князя Багратиона захватили в плен 5 апреля 1900 года вместе с семнадцатью французскими волонтерами. Новый командующий английскими войсками лорд Китченер заинтересовался экзотической личностью и велел привести его. Внешность князя производила сильное впечатление — высокий красавец, весом свыше ста килограммов.
— Почему вы сражались против нас? — спросил лорд.
— Таковы мои убеждения! — заявил Нико и сам перешел в наступление: — Как вы могли напасть на маленький свободный народ? Как вы смеете расстреливать пленных?..
Участь князя была решена — его отправили на остров Святой Елены. Весь остров был большой тюрьмой, но пленные из Трансвааля содержались хуже всех — в отдельном лагере, жили в дырявых палатках, даже в дождливый сезон, спали на голой земле. Из-за недоедания Нико потерял треть своего веса. Вскоре в лагере началась эпидемия тифа, но условия содержания пленных не изменились, медицинская помощь отсутствовала…
Грузинскому князю повезло — о нем хлопотали влиятельные родственники, российские дипломаты вступили в переписку с английскими властями. Через семь месяцев узник Святой Елены получил свободу. Другим пленным оставалось надеяться только на себя. Несколько буров пытались бежать с острова Святой Елены в рыбацкой лодке, но были схвачены и снова угодили под военно-полевой суд.
И все-таки пятерым бурам удалось бежать с плавучей тюрьмы на рейде порта Коломбо. Вилли Стейн, Джордж Стейтлер, его младший брат Лоуренс, Эрнст Хауснер и Пит Бота (двоюродный брат знаменитого бурского генерала) с момента пленения держались вместе. Когда стало известно, что их вот-вот отправят дальше в глубь острова, они решили, что медлить нельзя. В новогоднюю ночь им удалось спрятаться на палубе. Они знали, что вокруг судна постоянно кружит шлюпка с охраной. Когда шлюпка находилась у противоположного борта, беглецы тихо спустились по веревке в воду. На рейде находились еще несколько кораблей. Ближе других, примерно в миле от них, стоял на якоре пароход, который буры приняли за французский. Каково же было их отчаяние, когда пароход снялся с якоря и отплыл. Беглецы так и не узнали, как им неслыханно повезло, — это был английский пароход «Манора». Из последних сил пловцы направились к следующему судну. На их счастье, им оказался российский торговый пароход «Херсон». Первым достиг борта Вилли Стейн и позвал на помощь. Его подняли на борт и тотчас спустили шлюпку, чтобы искать остальных. Отважных буров одели в сухое и усадили за новогодний стол. Вахтенный офицер доложил капитану 2-го ранга Остолопову о необычайном происшествии. Капитан был полной противоположностью своей фамилии, он приказал:
— Записей в бортовом журнале не делать. Вы мне не докладывали, я ничего не слышал. Если меня спросят, я под присягой заявлю, что не видел никаких буров.
На всякий случай до выхода в море буров прятали в одной из дымовых труб, так поступали и во время стоянок в английских портах. Даже в родной Феодосии буры прошли таможенный досмотр в русской форме. Только после этого весть о беглецах разлетелась по стране. Поездом буры отправились в Санкт-Петербург, на остановках их приветствовали как героев.
