Однако проблема направления этих глубинных бомб в нужное место все еще оставалась нерешенной до тех пор, пока предыдущий командир нашего корабля, капитан Уолкер, не придумал неплохой вариант решения этой проблемы, который он назвал «ползущей» атакой. Впоследствии я неоднократно использовал этот метод и усовершенствовал его.
Лето тянулось медленно, наши конвои подвергались лишь единичным нападениям, и казалось, что нашим командованием в Дерби-Хаус овладело чувство излишней самоуспокоенности. Даже эскортные группы, всегда функционирующие как слаженные команды, настолько хорошо знающие свое дело, что командиру не требовалось ничего приказывать, чтобы люди начали действовать, даже они постепенно расслабились и, чтобы окончательно не потерять квалификацию, выискивали для себя хотя бы какие-нибудь задания.
Эскортная группа, которой командовал я, становилась все более слабой и рассредоточенной. Это не всегда было виной высшего руководства. Судовождение в условиях войны – процесс специфический. Временами на ограниченных пространствах скапливается огромное количество судов, которые к тому же следуют без огней. Поэтому инструкции, определяющие правила поведения в присутствии противника, следует применять с умом. И ни в коем случае не следует руководствоваться ими слепо, в условиях, когда риск неожиданной встречи с противником минимален. Так, например, один эсминец из моей группы вышел из строя на много месяцев вследствие необходимости ремонта, и только лишь по причине лобового столкновения с другим эсминцем в узком проливе, соединяющем Ирландское море с Северным проливом. Оба судна шли со скоростью 20 узлов в полной темноте и без навигационных огней.
С другой стороны, когда на вашем судне включены навигационные огни, есть опасность, что они помогут противнику, находящемуся вдалеке, заранее заметить вас и стать более осторожным.
Многие суда тогда пострадали из-за тяжелых погодных условий, затруднявших плавание в суровых водах Северной Атлантики. Оглядываясь назад, видишь, что, если бы мы извлекли урок из ошибок первой военной зимы, это могло бы помочь избежать многих неприятностей и положить конец хронической нехватке кораблей в эскортах.
Но как бы там ни было, когда наступила осень сорок первого года, с ее длинными ночами, и появилась перспектива возобновления нападений на наши конвои, эскортная флотилия была не в лучшей форме. Моя группа оказалась фактически расформированной, когда «Уолкер», которому требовалось переоборудование, отправился для этой цели в Саутгемптон, а люди ушли в отпуска.
Я уже был некоторое время помолвлен с Моникой Стрикланд, и 11 ноября мы поженились в часовне Бромптон. Мы повстречались в первые месяцы войны, когда эсминец, которым я командовал, «Ядовитый», был задействован в охране конвоев, следовавших через пролив Ла-Манш к берегам Франции. С этого момента мы с Моникой изредка встречались в таких удаленных друг от друга местах, как Данди, Саутгемптон, Кендал и Ливерпуль.
Отсутствие длительных отпусков и невозможность спрогнозировать, будут ли короткие отпуска между походами, постоянно отодвигали наши планы о женитьбе.
Теперь же, поскольку мое судно стояло в доке в Саутгемптоне, у нас появилась возможность провести медовый месяц в Нью-Форест, и в то же время я мог держать под контролем ремонт своего корабля. Я был рад, что моя жена поняла, что сердце военно-морского офицера никогда не бывает свободно от забот о вверенном ему судне, и что она смирилась с этим достаточно быстро.
Когда окончился наш медовый месяц, «Уолкер» был снова готов к выходу в море. Самым важным дополнением к его вооружению стало устройство, похожее на миниатюрный маяк над капитанским мостиком, – это был радар нового типа.
Радар был удачным дополнением к гидролокатору, что коренным образом изменило ситуацию вокруг конвоев. Там, где гидролокатор оказывался бесполезным, прежде всего при определении местоположения подлодок на поверхности воды, радар восполнял пробел.
Поскольку мы обладали таким «волшебным глазом», находящиеся на поверхности немецкие подлодки теперь не могли проникнуть в ряды эскортов незамеченными, не важно, насколько темной была ночь. Более того, если противник знал о том, что мы обладаем радаром, он мог временно воздержаться от нападений. В противном случае, не меняя своих тактических установок подводной атаки, он мог бы прямиком попасть в ловушку. Хотя немцы в то время были впереди нас по уровню и качеству радарных установок на больших судах, они в то же время еще не рассматривали возможность их использования на самолетах и судах эскортов. По этой причине они долгое время не понимали, каким образом нам удается увидеть их лодки на поверхности воды ночью.
Самые ранние модификации наших радарных устройств были очень ненадежными и могли определить субмарину ненамного быстрее и четче, чем это делал человеческий глаз. Когда «Вэнок» засек подлодку «U-100» на расстоянии одной мили от себя, это было признано выдающимся достижением того времени. Такой эффективности радарных установок никто не ожидал. Новая модель радара имеет радиус действия 3 или даже 4 мили.
Усовершенствованным видом радара стал «Указатель местоположения судна» (PPI), который давал непрерывное представление о пространстве вокруг судна и на котором каждый улавливаемый объект выглядел маленьким кружком света. Внедрение в практику этих приборов практически полностью разрешило извечную проблему сопровождения конвоев, поскольку теперь мы имели наглядную картину движения всего конвоя и кораблей эскорта, что всегда отображалось на экране PPI и буквально с одного взгляда можно было определить любое изменение в построении конвоя. Вахтенному офицеру теперь уже не требовалось постоянно держать в поле зрения конвой, даже в кромешной тьме. PPI делал это за него, а человек мог полностью сосредоточиться на решении других задач.
Возможность использовать эти средства явилась большим облегчением для командиров эскортных групп и всех капитанов. Больше не надо проводить тревожные ночи, до боли в глазах всматриваясь в даль, силясь разглядеть неясные очертания ближайшего судна в конвое, и при этом находясь под угрозой каждую минуту быть смытым волной. Не нужно было больше беспомощно осознавать тот пугающий факт, что первым предупреждением о начале ночной атаки может быть только взрыв торпеды, нашедшей свою цель в конвое, или вспышка ракеты, посланная с корабля-жертвы в небо, сигнализирующая о бедствии.
Разумеется, все эти усовершенствования не сразу дошли до нас. Разработки сотрудников секретных лабораторий приходили к нам постепенно, но тем не менее установка на «Уолкере» нового радара была огромным шагом вперед.
С началом использования этого кардинально нового устройства мы более, чем когда-либо, горели страстным желанием отомстить за наши потери в предыдущих сражениях. «Уолкер» уже был готов, и мы отправились в Ливерпуль, уверенные в том, что очередной конвой уже должен ожидать нас.
Моя супруга продолжала подыскивать жилье в районе Мерси с тем, чтобы мы могли быть вместе во время моих коротких стоянок в гавани.
Поэтому я совершенно не обрадовался, когда на входе в Глэдстон-Док мы увидели стоявшего на стене человека, кричавшего нам, чтобы мы возвращались обратно в море. Позднее, когда мы получили приказ нашего руководства, он оказался более чем неприятным. Нам было приказано совершить переход в Исландию, где мы должны были сменить один эсминец из «Хоум-Флит», который служил прикрытием для крупных боевых кораблей, базировавшихся в Хвалифьорде. Лично для меня перспектива не могла быть более удручающей.
